Королевский порок - стр. 45

Подписываться Кэт не стала. Вырвав листок с посланием из записной книжки, девушка сложила его и написала сверху имя Бреннана. Запечатать письмо было нечем. Кэт сомневалась, будет ли от ее предупреждения хоть какой-то толк, даже если оно дойдет до Бреннана: ему придется доказывать Хэксби, что к письму надо отнестись со всей серьезностью, а это уже само по себе непросто, и после этого Хэксби еще должен убедить лорда Кларендона. Наверное, лучше поговорить с господином Милкотом. Кэт замерла в нерешительности: может, развернуть письмо и добавить постскриптум? Но потом девушка нахмурилась. Ситуация с Милкотом так и не разрешилась, а значит, его в это дело впутывать не следует.

Внизу забарабанили в дверь. Кэт сунула письмо в карман и спустилась на кухню. Разносчик показывал Манготу пачку сборников баллад, текстов проповедей и памфлетов – все только что из печати. Когда вошла Кэт, он вскинул голову, продемонстрировав бельмо на глазу, и окинул девушку быстрым оценивающим взглядом, прежде чем вернуться к разговору с фермером.

Пока мужчины беседовали, Кэт вытерла стол и поставила на него деревянные тарелки и кружки. Помешивая суп, она не могла дождаться, когда же он наконец разогреется. Мангот купил памфлет о заговоре папистов, задумавших убить короля отравленным кинжалом прямо во время богослужения в Уайтхолле.

Пока разносчик собирал свой товар, Кэт попросила его отвезти письмо в Лондон. Он согласился, заявив, что доставит письмо на Генриетта-стрит утром. За услугу разносчик потребовал с Кэт два шиллинга, хотя они оба знали, что цена просто грабительская.

– Я хочу, чтобы вы отдали письмо не слуге или первому, кто откроет дверь, а лично адресату, – объясняла Кэт. – Он работает у господина Хэксби, под вывеской с розой, его фамилия Бреннан, у него худое лицо и рыжие волосы. Он племянник господина Мангота.

Разносчик улыбнулся ей беззубым ртом и плюнул в очаг, едва не попав в котелок с супом.

– Тогда с вас еще шиллинг.

Кэт нехотя уплатила полную сумму. Разносчик повернулся, собираясь уходить, и тут дверь черного хода открылась и в кухню ворвался поток холодного воздуха, а вслед за ним порог перешагнула высокая фигура. Израил Хэлмор.

В его правой руке болталась заячья тушка, уже освежеванная и выпотрошенная. Хэлмор бросил ее на стол, на котором она развалилась в жутковатой пародии на негу.

– Для вашего котелка, хозяин.

Покинув Уайтхолл, я отправился домой. Маргарет подала мне ужин. Вооружившись вилкой и ножом, я накинулся на вареную баранину, словно на врага. В одном я был согласен с Чиффинчем: Олдерли убили. Как бы он проник в подвал сам, без чьей-либо помощи? Кто убрал крышку с колодца? Более того – на полу лежала вынутая из ножен шпага погибшего. На клинке не было ни капли воды. Не намокли даже ленты, обвязанные вокруг рукоятки. Зато ножны вымокли так же сильно, как и их владелец, а значит, когда он упал в колодец, они были у него на поясе.

Это наводило на мысль, что Олдерли обнажил свою шпагу раньше, чем он упал или был сброшен в колодец. А зачем еще доставать шпагу, если не для защиты или нападения?

Поев, я зажег побольше свечей и достал из кармана холщовую сумку, которую дал мне Милкот. Я разложил на столе содержимое карманов Олдерли: два ключа, деньги в плоском кошельке с шелковой подкладкой – с такими ходят игроки – и отсыревшую связку бумаг. Однако последние намокли не так сильно, как мне сначала показалось: похоже, от воды их частично защитила плотная шерстяная ткань камзола Олдерли. Я насчитал пять-шесть небольших листов, единожды сложенных и перевязанных лентой. Верхний лист оказался пустым.