Королевский порок - стр. 29

Ноги трупа упали на каменный пол, и из утробы с длинным, протяжным звуком вырвались газы.

– Боже правый! – произнес Милкот. – Ну и работа! Неужели к подобным вещам можно привыкнуть?

– По всей вероятности, нет, – сердито бросил я.

Он что же, полагает, будто я с утра до вечера покойников ворочаю?

Я отметил, что стадия окоченения, через которую проходят все трупы, еще не наступила. Возможно, ее отсрочило пребывание в студеной колодезной воде. Если бы мы умели точно измерять временны́е этапы разложения, мы смогли бы определить, когда утонул Олдерли, – во всяком случае, приблизительно. Однако единственное, что нам известно: он утонул после того, как в субботу вечером Хэксби ушел вместе со строителями и запер павильон, и до того, как сегодня утром Мэтью Горс пришел отпереть павильон, чтобы туда занесли известь.

Я отогнал неприятную мысль о том, что есть и другой вариант: в субботу Кэт пришла сюда вместе с Хэксби, и Олдерли утонул прежде, чем они отправились домой.

Сапоги с трупа нам удалось снять только вдвоем: кожа набухла от воды. Даже тяжелый физический труд не помог мне согреться. Казалось, в подвале становилось все холоднее и холоднее. От колодезной воды стыли руки, вся моя одежда была забрызгана.

– У кого есть ключ? – выговорил я, отдуваясь, когда мы наконец обнажили ступни с нестрижеными ногтями, напоминавшими бледные когти.

Милкот зашвырнул сапог в угол.

– У господина Хэксби. У меня – я распоряжаюсь всеми ключами в хозяйстве. У его светлости, но он им не пользуется, он лежит под замком в его кабинете. И у мажордома – Горс наверняка взял ключ именно у него.

– А ключи от дома и сада?

– Они спрятаны за семью замками. После беспорядков вокруг дома мы соблюдаем предельную осторожность. Ночью по саду бродят мастифы, а сторожа каждый час устраивают обход. В доме глаз не смыкают два лакея, а в переднем дворе всю ночь горят фонари.

– Тогда как же Олдерли проник в павильон? – спросил я.

Милкот пожал плечами:

– Для меня это загадка. Хотя, может быть, он пришел днем, когда здесь трудились строители. А когда они запирали павильон, Олдерли был уже мертв.

Милкот рассуждал в том же направлении, что и я, и мои мысли снова обратились к Хэксби и Кэт. Повернувшись к Олдерли, я расстегнул ремень у него на животе. Стянуть с трупа бриджи оказалось почти так же трудно, как и сапоги.

Смерть придает человеку не только нелепый, но и жалкий вид. Когда мы раздели Олдерли до рубашки, он будто съежился и стал казаться уязвимым, точно малое дитя. Милкот поднял фонарь, и я постарался как можно более добросовестно осмотреть тело. На предплечьях и плечах я заметил царапины, да и на пальцах была содрана кожа. Вот они, мрачные свидетельства того, что утопающий барахтался в воде, со всех сторон окруженный лишь отвесными стенами колодца. Ощупывая голову, я заметил синяк на лбу.

Олдерли ударился, когда летел в колодец? Или на него кто-то напал раньше?

Присев на корточки, мы перевернули тело обратно на спину. Я решил заняться карманами. Милкот пристально следил за мной. У Олдерли был с собой кошелек с почти тридцатью шиллингами серебром и двумя фунтами золотом. Для большинства людей это целое состояние, но бедность – понятие относительное.

Еще я обнаружил кольцо с двумя ключами, один из почерневшей стали, с длинной шейкой, а второй намного меньше и изящнее: похоже, он был изготовлен из серебра, а его головку украшало ажурное кольцо – судя по всему, с монограммой. Я поднес второй ключ к свету, но буквы так переплетались друг с другом, а окружавший их орнамент был столь затейлив, что я даже не разобрал, сколько их, две или три.