Королевская невеста - стр. 25

– Эй, птенчик! Не трясись так. Мы тебя не съедим! – сказал кто-то. – Почему не остановилась, не подъехала, когда было приказано? Тебя не учили вежливости?

Она молчала, кусая губы. Что, прощения у них попросить? Заплакать и пустить сопли? На языке вертелась колкость, но здравый смысл подсказывал, что стоит промолчать.

– Так давайте поучим, ей не помешает лишнее обучение, этой цыпочке! Точно-точно, – предложил один из «охотников», смеясь.

– Ну-ка слезай! – сильные руки сняли её с седла, и тут же она оказалась бессовестно прижатой к мужскому телу. – Я начну первым. Признавайся, птенчик, тебя уже учили целоваться?

Вокруг тут же засмеялись, кто-то соглашался, кто-то весело протестовал. Один, невысокий, рыжий, заявил:

– Да чтобы деревенская козочка, которая ночами мотается по лесам, никогда ничему не училась? Готов спорить, что она от дружка возвращается! Так что все мы имеем право на маленькую ренту от неё! Поцелуй – очень маленькая рента! Нам точно хватит?

– Вы не имеете на это права, милорды! – опомнилась Азельма, её голос возмущенно зазвенел. – Вы будете отвечать, за меня есть кому заступиться! Моя опекунша пожалуется королю! Да я сама пожалуюсь королю! Его величество сейчас в Лиссе!

Вот теперь уже хохотали все, во весь голос и чуть ли не до слёз.

– А ведь и правда, чего это мы, надо предъявить птенчика милорду, – сказал этот, рыжий. – Он не простит, что мы делим трофей без его разрешения, ещё влетит от него!

Все стали оглядываться. И Азельма увидела, что ещё несколько всадников только что подъехали и спешились.

– Вот, милорд, какая-то деревенская коза. Кто бы мог подумать, что здесь такие водятся! И она желает жаловаться королю! – рыжий крепко взял Азельму за плечи и почти подтащил её к подъехавшим.

Девушка лицом к лицу оказалась с тем, кто стоял впереди. Он был высокий, темноволосый и потрясающе синеглазый. И она почти наяву ощутила, как всё вокруг, весь её мир, рухнул и рассыпался осколками. Он не смеялся, смотрел напряжённо, серьезно – как-то непонятно смотрел.

– Жалуйся, – сказал он.

Она не могла пошевелиться, не то что говорить. Забыла, как дышать.

– Отпусти её, Хайдо, – запоздало распорядился король. – Вот зачем тебе голова, если ты в неё только ешь, а думаешь чем-то другим?

Никто больше не смеялся. И верно, когда король начинает вслух рассуждать, зачем кому-то голова, веселиться уже и не хочется.

– Ты не бойся, синичка. Тебя никто не тронет.

Последние осколки мира осыпались со звоном, и Азельма перевела дух. И даже улыбнулась, а не упала в обморок.

– Меня только что отнесли к самой разной живности, ваше величество. Я птенчик, цыпочка, козочка, а теперь синичка.

– Ты синичка, – повторил король. – А насчёт остальной живности, то прости их, они же не знают твоего имени. Как тебя зовут?

– Азельма, ваше величество.

– Азельма, а дальше? Кто твой отец?

– Мой отец… никто, ваше величество.

Вообще, именно теперь следовало представиться правильно, назвать своё имя, но Азельма в последний момент передумала. Леди Клотильда всякий раз приходила в ярость, когда Азельма вспоминала о своём происхождении. Не назваться – больше шансов, что никто ни о чём не узнает.

– Никто, значит. Хорошо, – король слабо усмехнулся. – ты из ближней деревни? А что делала в Лиссе?

Девушка опять чуть не задохнулась от изумления. Он её видел? И даже запомнил? Да в это поверить невозможно!