Король на войне. История о том, как Георг VI сплотил британцев в борьбе с нацизмом - стр. 21
А жизнь шла своим чередом: вечером того же дня Лайонел и Миртл отправились поиграть в бридж к своим друзьям, доктору Джеральду Таттерсоллу Муди, ученому и адвокату высшей категории, и его жене Эстер, которые жили в импозантном особняке «Седарз», в нескольких минутах ходьбы от Бичгроува, на другой стороне Сиденхем-роуд. Вечер был приятный, лунный, какой-то особенно красивый из-за затемнения – хотя, как заметила Миртл, небо в Лондоне всегда чуть-чуть светилось, тогда как небо ее родной Австралии «было непроглядно черным».
В два часа ночи их разбудил звонок от Лори. У Джо начались роды, и Лори сообщил родителям, что везет ее в роддом имени королевы Шарлотты. И тут же все мысли о войне сменились волнениями за Джо. Через четыре часа она родила дочь Александру, которую потом называли не иначе, как Сандра. «Огромная радость, – записала Миртл. – До меня у нас в семье не было девочек. Непривычно ощущать себя бабушкой – все дружно стали называть меня “бабулей”». Лори пока здесь. Тепло оттого, что он с нами, пусть даже ненадолго».
Сам Лори работал в продовольственной компании Lyons. Поднявшись до должности заместителя начальника цеха производства мороженого, он отвечал за снабжение кинотеатров, всех собачьих бегов и Уимблдона в дни теннисного турнира. Поэтому он не попал в первую «волну» призыва, объявленного для всех мужчин в возрасте от восемнадцати до сорока одного года[17]. Энтони, как и Валентин, решил пойти по медицинской линии. За несколько недель до начала занятий в лондонском Королевском колледже он узнал, что на время войны его факультет переводят в Лидс. С весельчаком Энтони, как и отец, большим любителем поэзии, в Бичгроуве жилось веселее, и родители грустили, провожая его 5 октября с вокзала Кингс-Кросс. «Он уехал, и смеха в моей жизни сильно поубавилось», – писала Миртл в дневнике. Все три сына жили теперь отдельно, Лайонел часто пропадал на работе, и компанию ей составляли два молодых пса: фокстерьер Диггер и кернтерьер Тяв[18], но и с ними становилось все труднее: надо было еще побегать, чтобы найти в магазинах мясо.
Через несколько недель больничное начальство дало Валентину отпуск, и он с матерью поехал на машине в Лидс посмотреть, как там устроился Энтони. Дождь лил стеной, и дорога на север в спортивной машине Валентина оказалась настоящим испытанием, особенно когда на полпути из строя вышли дворники. Впрочем, квартирная хозяйка Энтони оказалась вполне добродушной и накормила приехавших «превосходным обедом». Миртл успокоилась, увидев, как живет ее младший сын. «Он так хорошо выглядит, вытянулся, возмужал; холодный север явно идет ему на пользу», – писала она в дневнике. На следующий день они отправились в курортный городок Харрогейт, и тот просто разочаровал ее. «Когда-то оживленный Харрогейт заняли правительственные учреждения и всем постояльцам симпатичных отелей дали несколько часов на выселение, хотя многие останавливались в них лет по двадцать-тридцать подряд, – писала миссис Лог. – Огромные лечебные курорты уничтожены бездушной бюрократией. Отели пустуют, не используются по назначению. Много вопросов можно задать о том, почему в правительстве такие панические настроения».
К тому времени Британия с Германией уже почти два месяца находились в состоянии войны, но еще не было налетов, которых все очень опасались, да и вообще на Западном фронте стояло затишье. Многие дети, отправленные вглубь страны, начали возвращаться домой. К середине октября вернулись почти пятьдесят тысяч матерей и детей; через месяц, когда их число увеличилось более чем в два раза, школам в Лондоне и других крупных городах стало очень нелегко. Школьные здания нередко переоборудовали для нужд гражданской обороны, но далеко не во всех были надежные убежища. Правительство, как могло, поддерживало моральный дух населения. Вошло в моду выражение «странная война», или Sitzkrieg по-немецки.