Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают - стр. 12

– Вы че, ослы? Я ж вам не говорил бить доктора, просто попугать… а ну-ка все вон!

– Доктор, извини, извини, все путем… без проблем. – И они все выкатились из морга.

Я не успел перевести дух, как снова открылась дверь, и в морг зашли два пэпээсника с автоматами и следователь.

– Ну, ты как, Иваныч, живой? – спросил следователь.

– Тьфу на тебя!

– А чего с монтировкой-то? – с серьезным выражением морды лица спросил следователь. – Трупы, что ли, вскрывать собирался? Новый инструмент для вскрытия ввели?

– Ага! А ты как угадал?

Потом мы из окна с «чувством глубокого внутреннего удовлетворения» понаблюдали, как ОМОН вытряхивал из машин и укладывал на землю приехавших «братков». Особенно приятно было видеть, как подметал землю своим малиновым пиджаком, а заодно и мордой мой недавний оппонент. Жаль только, что земля была сухая. И пока мы досматривали «кино», пока санитарочка готовила вскрытие, следователь рассказал, что погибший был, по сути, вторым человеком в самой крупной ОПГ областного города, которую держит известный вор в законе по кличке Тихон, что погибший ехал один в «Кадиллаке», и, похоже, пьяный. Свидетели видели, как машина, перед тем как навернуться с обрыва, заметно виляла по дороге.

– Хотя… как-то не похоже, что пьяный, – задумчиво пояснил следователь. – Он практически непьющий, да и вообще в этой банде очень строгая дисциплина. И «наезд» на эксперта не вписывается в их повадки. Нет смысла. Это начинающие пацаны «младшего бандюганского возраста» еще могут такие предъявы делать, а эти? Нет, что-то здесь не так, – задумчиво протянул следователь.

– Витальиваныч, все готово, – позвала меня санитарка. – Идете?

– Поприсутствуешь на вскрытии? – спросил я собеседника, переодеваясь для секционной.

– Ну, раз уж приехал… – со вздохом ответил следователь, – придется! Давай халат.

В секционном зале, на столе, лежал упитанный мужчина в пресловутом малиновом пиджаке. Вся одежда была обильно запачкана «веществом красного цвета», и даже при взгляде со стороны было видно, что здесь имеет место тяжелая черепно-мозговая травма: обширная рана мягких тканей лица, выступающие из нее отломки лобной кости и видимая невооруженным глазом общая, грубая деформация головы. Мы с санитаркой взялись за привычную работу, а следователь делал вид, что смотрит. Так продолжалось минут двадцать, а потом я подозвал его к секционному столу:

– А хочешь увидеть, почему машина по дороге виляла?

– ???

– Вот, смотри, – сказал я, сопоставляя сломанные фрагменты лобной кости, – видишь, вот здесь на наружной костной пластинке круглый дефект, диаметр которого… если грубо – 8 мм…

– Постой, ты что, хочешь сказать, что это…

– Именно! Это огнестрельное, пулевое ранение головы. Входное отверстие на лобной кости. Выходное, – я показал ему затылочную кость, – слева на затылочной. Пуля прошла в общем направлении спереди-назад, незначительно справа-налево и практически в горизонтальной плоскости, – и я показал ему признаки, по которым можно достоверно судить о направлении движения пули через кости свода черепа.

– …твою мать! – с чувством выругался следователь. – Только этого мне не хватало! И чего ты труп не отдал без вскрытия, – тоскливо сказал он, – ведь просил же тебя хороший человек – «отдай», а ты, зануда – «вскрывать, вскрывать!». Где нам теперь искать этого сраного стрелка? А может, это какой-то добрый человек его пристрелил уже внизу, когда он с машинкой упал, а? Как думаешь?