Корну - стр. 21

Он пересек мост и пошел по улице, которая через сотню метров привела его на площадь. В центре площади на мощном постаменте возвышалась его цель – памятник «неваляшке». Мощный коренастый мужик с кучерявой шевелюрой, широко расправив плечи, напряженно вглядывался куда-то вдаль. Конечно, «неваляшка» – это было не настоящее название памятника, а только народное прозвище. Роман вспомнил, откуда оно пошло, и улыбнулся.

Эту историю в свое время долго обсасывали в прессе. На самом деле человека, изображенного на постаменте, звали Варлаам Гневеш. В далеком уже 19-м году именно он поднял знамя пролетарской революции в загнивающей буржуазной республике и в течение двадцати лет вел свой народ в светлое завтра. Однако в конце тридцатых он не сошелся в понимании текущего момента с товарищами из братской компартии Советского Союза. Усатый кремлевский хозяин проявил большую терпимость к заблуждениям младшего товарища, но во время очередного посещения СССР Гневеш тяжело заболел, слег в Кремлевскую больницу, и там скоропостижно долечился. Кремлевский хозяин очень огорчился по поводу внезапной утраты верного друга и пламенного борца – это тогда во всех газетах было – и назначил на его место человека, который более верно понимал общемировую обстановку. Похороны Гневеша прошли на родине и были очень пышными.

После смерти, как и полагалось, образ непреклонного борца вознесся на улицах и площадях всех мало-мальски значимых городов и местечек страны, а тезисы практика революции украсили собой кумачовые транспаранты и плакаты. Еще несколько десятков лет постаментные Гневеши напряженно вглядывались в восходящую зарю мирового коммунизма, а чтобы слеподырые потомки случайно не ошиблись дорогой, тыкали в приближающееся общее благоденствие указующим перстом.

Один из самых удачных Гневешей, за которого скульптор в свое время получил государственную премию, стоял на здесь, на площади Триумфа, в Римини. Это продолжалось до 1988 года, когда на волне демократических преобразований здешнему Гневешу накинули на шею стальной трос и попытались спихнуть с постамента бульдозером. Но строптивый бунтарь и после смерти явил свой стойкий характер. Сцепка у бульдозера оторвалась, попутно покалечив двух человек, а постаментный Гневеш отделался лишь ссадиной от петли на бронзовом затылке. Возбужденная воздухом свободы и выпитым, толпа не могла долго оставаться на одном месте, да и вообще: результатов общественных преобразований хотелось сразу и без возни. Поэтому, когда на бульдозер влез какой-то мужик и, размахивая старым имперским флагом, предложил снести памятник Карлу Марксу, который он заприметил в квартале отсюда, толпа с радостью согласилось. (В народе, правда, никто толком не знал, чем именно провинился этот самый Маркс, но имя было на слуху, а на барельефах его бородатая физиономия всегда составляла компанию профилям лысого Ленина и кучерявого Гневеша, и оттого всем было ясно, что человек это плохой…) Несчастный Маркс не смог показать такой революционной стойкости, как Гневеш, и, к восторгу толпы, на раз слетел со своего постамента.

Позже, правда, выяснилось, что поверженный памятник изображал вовсе никакого не Маркса, а классика отечественной словесности середины 19-го века Модеста Грабко, чье стихотворение «Колышется нива» даже проходили в школе. Досадная ошибка произошла потому, что днем раньше какие-то ушлые личности скрутили с памятника ценную медную табличку. Без таблички классика не признали, а жители окрестных домов вступиться за поэта побоялись, справедливо рассудив, что объяснить что-то разгоряченной толпе сложно, а вот схлопотать трындюлей, наоборот, очень даже легко. А в целом, конечно, в досадном недоразумении был виноват сам поэт. Если бы в свое время в угоду моде он не таскал на лице бородищу-веник, глядишь, и не перепутали бы…