Корни. О сплетеньях жизни и семейных тайнах - стр. 2
Я старалась больше узнать о страстном увлечении моей матери растениями, чтобы проникнуться заполнявшими ее душу событиями и ландшафтами, заново переосмыслить всё то, что мне не удалось заметить и полюбить в полной мере, – ускользнувшие от моего внимания растения, размытый «задник» жизни.
Я единственная хранительница семейных преданий.
«Каких еще преданий? Почему преданий?» – спрашивает мама.
январь – март 2019
1. дайкан
(большие холода)
начало
Когда папа умер, а я во всех смыслах и без всяких сомнений все еще была его дочерью, я начала раз в неделю ездить в городскую оранжерею. Семь раз, по понедельникам, я отправлялась на городском трамвае греться в застекленном здании, где обитало множество растений. Никто не предупредил меня, что тяжелые и горькие потери могут вылиться в самые заурядные неприятности вроде климатического дискомфорта. В книжках я такого не видела, поэтому оказалась не готова к тому, что поток ледяного холода расползется по всем моим венам и по всему телу. Я не знала, что моим траурным одеянием станут лыжные перчатки и флисовая куртка.
Семь понедельников я просидела под сверкающим куполом, под листьями размером с крыло самолета. Я нежилась в лучах зимнего солнца, хоронилась под перистыми ветвями пальм и саговника. Пока я погружалась в себя, вокруг распускалась во всей красе ажурная листва и лианы проникали мне в душу, связывая мое горе. Лепестки и листики шелестели в такт моим мыслям – тихо, тихо.
Семь раз после папиной смерти, по понедельникам, я приходила в этот стеклянный храм, чтобы побыть рядом с растениями и ощутить их насыщенную испарину. Теперь с некоторым удивлением и даже грустью я понимаю, что люди, особенно «неверующие» и не соблюдающие традиционные ритуалы, скорбят в самых неожиданных и даже странных местах. Все мы примерно представляем себе, что бывает, когда умирают наши близкие, однако наши представления зачастую оказываются неверными – по меньшей мере неполными, – ибо каждый скорбит по-своему, а следовательно, по-своему переживает утрату.
Когда папа умер, а я во всех рассказанных им и мною историях всё еще была его дочерью, мне пришлось заняться организацией похорон. Он вернулся ко мне через неделю после смерти, на Рождество, в пурпурном бархатном мешочке. Похоронное бюро отправило прах прямо на кладбище, и он ожидал нас у стойки администрации, в мешочке, настолько напоминающем чехол Crown Royal для игры «Подземелья и драконы», что я бы не удивилась, услышав внутри стук игральных костей. «Посмотрите, пожалуйста», – сказала Мария, наша распорядительница, предлагая мне проверить имя на урне, находившейся в мешке. Да, это мой отец, кивнула я, глаза мои наполнились слезами, и зал с черными стульями, а также сидевшие на них сыновья утратили четкие очертания.
Я услыхала, как в углу зала мама сказала господину, который принес ей кофе: «На этой неделе я потеряла всё. Мужа и карточку с бонусными авиамилями».
Следуя воле отца, хотевшего скромных похорон в кругу семьи, мы проводили его без посторонних. В конце короткой импровизированной церемонии мой муж исполнил песню. Когда мы только поженились, он готовился стать профессиональным кантором, но ему сказали, что он не сможет продолжать учебу, если его жена, нееврейка, не примет иудаизм. Теперь, когда мы стояли прижавшись друг к другу, необычная красота его голоса вьющейся лентой, божественным блюзом плыла в холодном воздухе. «Ты сделала правильный выбор», – шепнул мне младший сын, слегка толкнув меня локтем и кивая на отца.