Корни небес - стр. 51

А потом, этой ночью, лежа без сна в темноте с закрытыми глазами и пытаясь сосредоточиться на молитве, раз уж не удалось заснуть, я слышал по временам доносившиеся из-за стен странные звуки. Тревожные звуки. Долгий, монотонный крик, как причитание. Эти звуки передавал цемент, искажая и преломляя их так сильно, что они становились похожи на стоны кита под водой. Еще мне показалось, что я слышал какой-то тихий голос, голос взрослого, бормотавший неразборчивые слова, грустно, почти плача.

Шумы и голоса. Всю ночь. Еле уловимые, но все же слышные.

Теперь я думаю, что, может быть, они мне просто приснились?

Что, может быть, в какой-то момент я просто заснул?

Может быть. А может, и нет.

Потому что во сне у меня было настолько яркое видение, что оно показалось мне реальностью.

В детстве меня обворожило одно изображение. Ребенок из семьи методистов, я был поражен рисунком на книге моего одноклассника-католика. На рисунке была изображена одетая в голубое женщина, блондинка со светлыми глазами и с ребенком на руках. Глаза прекрасной девушки смотрели прямо вперед, как будто видя насквозь, а ребенок, младенец, сидел у нее на руках в невероятной позе, вертикально, как взрослый. Его глаза были такого же цвета, как у матери, но ничто не могло сравниться с нежностью и мудростью взгляда этой женщины.

«Мадонна, – прошептал мой друг. – Матерь Божья».

Во сне я тоже слышу голос.

Во сне я тоже устал, как будто шел миллион дней миллион миль. Нежный женский голос шепчет мне на ухо, чтобы я открыл глаза. И вот передо мной она, одетая в голубое. И хотя ее волосы спрятаны под капюшоном и мне видна только часть ее лица, я убежден, что это и есть женщина из той книги, Богоматерь.

Ее смех звучит как трель кларнета, как течение ручейка:

– Нет, я не Мадонна. Зови меня…

Она произносит имя, но мне не удается его понять. Это огорчает меня.

– Мы скоро встретимся.

Она поднимает руку. Делает движение, и при этом движении перед моими глазами открывается заколдованный пейзаж: окутанное солнечным светом спокойное море, и по ясной поверхности воды движется корабль с белыми парусами.

Во сне я не могу произнести ни слова.

Женщина поворачивается ко мне спиной. Она медленно идет в сторону моря.

Я словно парализован. Я смотрю на нее и ничего не могу сделать.

Сделав несколько шагов, она оборачивается.

Она улыбается мне улыбкой, ясной, как заря.

– Голоса, которые ты слышишь, скоро умолкнут.

При этих загадочных словах ее тело начинает растворяться и бледнеть, пока окончательно не теряется в прозрачности воды. Пока не остается только море и его голубизна, и пустота без снов не затягивает меня.

В шесть утра свет на потолке включается сам по себе. На мгновение, прямо перед зарей мне приснилось, что я был в доме родителей в нашем городишке Медфорд к северу от Бостона, населенном несколькими тысячами жителей. Окна были открыты, прохладный весенний воздух чуть колыхал легкие занавески. Пение птиц возвещало начало нового дня, а снизу доносился грохот посуды, который производил мой отец, готовивший завтрак…

И тут я резко просыпаюсь от света. Вместо птиц – звон стоящего на полу будильника. Механического, заводного будильника. Обломка Китая прошлого века. Бриз, который я почувствовал во сне, был всего лишь воздухом, – и вовсе не свежим, – шедшим из вентиляционной решетки под самым потолком.