Кордон - стр. 2
– То есть можно сделать сразу несколько наборов? На этой новой прочной матрице?
– Да.
– И какова будет цена? – голос заказчика мог поспорить теплотой с зимним ветром.
– Цены не будет, – отрезал оптик. Взял длинными изогнутыми щипцами микроскопическую склянку, больше похожую на флакон драгоценных духов. Наклонил её над пузырьком с пастой. Свободной рукой сдвинул со лба на нос сложные многосоставные очки, щелкнул дополнительной линзой перед правым глазом.
Прозрачная капля сорвалась с острого края пипетки и бесследно утонула в вязкой массе. Мгновение – и поверхность запузырилась. Теперь следовало действовать очень быстро, пока реагент не превратил пастообразную основу в кусок смолы, что тверже и прочнее стекла.
«Будет больно», – хотел предупредить гном, но вспомнил, что он это уже говорил. Да и сама процедура была не в новинку для человека, который полусидел-полулежал в глубоком кресле. Прочного, крепкого дуба, не поддающегося вездесущей сырости подземелий.
Схватив еще одни щипцы, гном достал из кастрюльки стеклянную штуковину, похожую на маленький штамп, взмахнул ей, остужая. Эльфы вдобавок смазали бы стекло антисептической эссенцией, но мудрый подземный народ знает, что это излишне – кипячение и так уничтожает заразу. Времени не было, но инженер все—таки ухмыльнулся в бороду. Асептика – еще одна вещь, которую люди в своей мимолетной жизни не постигнут никогда.
Далее все слилось в единую, годами выверенную последовательность отточенных действий, своего рода ритуал. Щипцы фиксируют склянку с пастой в тисках. Прокипяченная ложечка скользит в склянку, легким движением наносит на штамп нужную дозу пасты, которая вот—вот начнет застывать.
Щипцы в правой руке подхватывают стекляшку, пальцы левой перекидывают еще одну линзу на очках. Раскрытое глазное яблоко пациента заполняет все поле зрения старых глаз подземного оптика. Щипцы быстро, с немыслимой для надземных макак скоростью, кладут штамп на глаз, по центру зрачка. Кладут и прижимают – не слишком сильно, не слишком слабо, с точностью заводного механизма. Со стороны кажется, что оптик действительно ставит печать на глаз, только вместо сургуча – странная паста.
Оставить на полминуты, пока матрица застывает, а слезная железа заходится в конвульсиях, затем повторить ритуал с другим глазом.
Заказчик левша, левый глаз «ведущий», с него и начат ритуал. Вторая доза смолы уже чуть изменила химические свойства, паста начала схватываться на открытом воздухе. И матрица, снятая со второго глаза, будет чуть хуже. Почти незаметно, исчезающе незаметно. Однако работа требует совершенства во всем.
На самом деле процедура обходится без боли, предупреждения чрезмерны. Может быть чуть горячо – реагент разогревает пасту. Но не больно. Проблема в другом – орган зрения слишком чувствителен, слишком нежен для таких манипуляций. И даже крохотная соринка вызывает слезотечение, моргание и конвульсивные движения глазного яблока. А матрица – не соринка. Поэтому, хоть линзы, изменяющие цвет радужки и улучшающие остроту зрения, научились делать лет пятьдесят назад, мало кто их заказывает.
На лице заказчика не дрогнул ни один мускул. Как обычно. У человека не может быть такого полного самоконтроля. Это противоестественно. И страшновато. Хотя в последнем старый оптик не признался бы и родному брату—оружейнику.