Корабль Тесея - стр. 22
Отпуская себя в пропасть, он сполз до конца по стенке, усевшись на пол, но еще долго держал горящую спичку в руках, пока пламя обжигало его грязные длинные ногти. Он по-прежнему не выбрасывал ее, и тогда огонь начал облизывать пальцы, а после третьей или четвертой затяжки склонился к луже и пустил еще не потухшую спичку в одинокое плаванье, словно та – корабль с алыми парусами, а лужа – это море посреди перехода.
Трудно объяснить, но я сразу понял, что он герой, титан. Точнее, я представил себе его таковым, словно его пальцы – пальцы дискобола, вцепившегося в диск солнца из последних сил. Но возможности его не безграничны, пальцы разомкнулись, как порванные звенья цепи, выпуская факел из рук, отправляя спичку в дальнее плаванье.
Этой игры в спички-коробки-корабли, в морской бой, мне было достаточно, чтобы пойти за ним по пятам. Хотя он все еще сидел. Но я знал, что он обязательно поднимется. Встанет и пойдет. Но прежде, чем подняться, ему надо было достичь нужного состояния поражения или озарения.
И чтобы подтолкнуть процесс, я решил задеть этого нищего бомжа в своей обычной задиристой, издевательской манере. Мол, чего ты здесь пытаешься высидеть? Иди уже домой! Подавать здесь больше не будут. Метро закрывается, и даже пьяные ночью стараются перейти улицу поверху.
– А я не ради денег здесь слоняюсь, – оторвав взгляд от спички, посмотрел на меня бомж.
– А ради чего?
– Чтобы проверить одну теорию, – сказал он.
– Какую еще теорию? – Я даже подвинулся поближе, чтобы лучше расслышать. Хотя и вблизи я многое не понял.
– Физическую теорию. Я ведь физик, а у меня есть друг математик и…
…И тогда он мне рассказал о том друге, который однажды заявился к нему и заявил, что сделал сумасшедшее открытие. «Он, – тут я пересказываю своими словами, как я понял сложную научную конструкцию и примитивно излагаю, – вдруг открыл, что если покрутить тумбочку, то можно выйти в другие миры». О крутящихся столах и иных мирах я слыхивал, а вот тумбочка или другой предмет мебели – это было что-то новенькое.
Друг его, как я понял, занимался алгеброй и топологией. И по его расчетам, из крышки можно сделать вселенную, а из кружки нельзя, потому что в кружке дырка, а это разрыв пространства.
– А топология, – как мне тут же в общих чертах и на десяти пальцах и двух коленках быстро, почти скороговоркой, пытался объяснить бомж, – это такой раздел математики, изучающий в самом общем виде явление непрерывности, а в частности – свойства пространств, которые остаются неизменными при непрерывных деформациях.
Хотя с другой стороны, во вселенной есть черные дыры, а это такой сокрушающий разрыв пространства, и вот сейчас он, физик, как раз пытается разобраться с черной дырой, поглощающей энергию света и тепла… И для наглядности эксперимента, чтобы совсем не оторваться от земли и не съехать с катушек, он выбрал лужу как аналог черной дыры, а переход под Невским – как аналог адронного коллайдера, построенного в Альпах, там, где Ганнибал совершал свой переход.
Я не очень поверил в рассказ бомжа, принимая его за больные фантазии, но в то же время слегка приуныл. Мне показалось очень красивым сравнение лужи в неосвещенном переходе с черной дырой. А сам переход – с коллайдером. Потому что иногда мое тело и душу так ломит от черной тоски по Мелиссе, что, кажется, здесь, в переходе, я сам распадаюсь на нейтрино, которые потом соединяются в измененном виде.