Корабль мертвых - стр. 5

– Перестаньте болтать! – прикрикнул первосвященник. – Отвечайте, да или нет. Ничего больше. Хотите в Голландию?

– Нет, не люблю голландцев… – начал я, решив рассказать подробно, почему я их не люблю.

Но рассказать мне не позволили.

– Плевать мне на то, любите вы голландцев или нет! – заорал первосвященник. – Это не наша забота. Любите вы их или нет, но отправитесь вы к голландцам. Во Франции вы бы устроились лучше всего, но вы не хотите туда. И Германия недостаточно хороша для вас. Тогда пойдете прямо в Голландию. Все, конец! Ради вас мы не станем перекраивать границы и заводить других соседей. Отправитесь в Голландию, и не смейте возражать! Радуйтесь, что так дешево отделались.

– Но я не хочу в Голландию.

– Заткнитесь! Вопрос решен. У вас есть деньги?

– Вы же обыскали меня. И ничего не нашли. Зачем вы это спрашиваете?

– Все ясно, – сказал первосвященник. И хлопнул кулаком об стол.

После обеда мы поехали на вокзал.

Два человека занимались мною, один из них был переводчиком.

Видимо, оба считали, что я никогда не ездил поездом, потому что ни на минуту не оставляли меня одного. Пока один брал билеты, второй еще раз тщательно проверил мои карманы, хотя после досмотра в полицейском участке даже вор не мог бы там ничего найти. Билет в руки мне не отдали. Может, боялись, что я тут же его перепродам. Учтиво сопроводили на перрон, ввели в купе. Я надеялся, что после этого они попрощаются, однако этого не произошло. Они сели на скамью и посадили меня между собой, чтобы я не выпрыгнул в окно. Я никогда не подозревал, что бельгийские полицейские так учтивы. Лично не могу ответить им тем же. Они дали мне сигарету. Мы закурили и поезд тронулся. Через какое-то время мы оказались в маленьком городке. Поначалу меня привели в полицейский участок, где мне пришлось сидеть на одной скамье с фараонами. Те, что привезли меня, рассказали длиннейшую историю. Остальные фараоны, я хотел сказать полицейские, смотрели на меня с огромным интересом, как на диковинный экземпляр, способный на все, даже на убийство. Вид у них был такой, что я подумал: наверное, они ждут палача. Ведь, судя по их виду, я совершил массу ужасных злодеяний, а в будущем способен был не только повторить их, но и превзойти.

Я не смеюсь, no, Sir. Я чувствовал, что положение очень серьезное. У меня не было корабельной книжки, я не имел паспорта, вообще никаких документов, а первосвященник не нашел моих снимков в своем альбоме. Окажись там моя фотография, он бы сразу понял, кто я. Это облегчило бы мое положение. А то, что я якобы отстал от «Тускалузы», мог придумать любой бродяга. У меня не было своего дома. Я не был членом какой-нибудь торговой палаты. В сущности я был никем. Зачем же кормить меня, заботиться, если в их стране своих бродяг полно? Если меня повесить, всем выйдет только облегчение. Так они, наверное, считали.

И как же я оказался прав!

Вот доказательство. Один из полицейских принес мне две пачки сигарет, видимо, последний дар бедному грешнику. Еще он дал мне спички и заговорил на ломаном английском языке, вполне, впрочем, дружелюбно: «Ничего страшного, малыш, не принимай это так близко к сердцу. Кури. Когда куришь, время тянется не так медленно. Нужно подождать, пока стемнеет, иначе у нас ничего не получится».