Корабельные новости - стр. 17

Но дети кинулись к Куойлу, вцепились в него, как выпавший из окна цепляется за карниз, как поток электрических частиц замыкает разрыв в цепи. От них пахло моющим средством «Сьерра фри» с ароматом календулы и мяты. Тетушка наблюдала за ними с необъяснимым видом. Возможно, он означал мечтательность.

Куойл, пребывая в тисках тревоги, видел сейчас перед собой стойкую пожилую женщину. Свою единственную родственницу женского пола.

– Останься с нами, – сказал он. – Я не знаю, что делать.

Он ожидал, что тетушка отрицательно покачает головой и скажет – нет, ей нужно возвращаться, она может задержаться не дольше чем на минуту.

Но она кивнула.

– На несколько дней. Чтобы наладить ваш быт, – сказала она и потерла руки, словно официант только что поставил перед ней тарелку с деликатесом. – На все это можно посмотреть и с другой стороны, – добавила она. – У тебя появился шанс начать все сначала. На новом месте, среди новых людей, с новыми перспективами. С чистого листа. Понимаешь, ты можешь стать кем захочешь, если начнешь жизнь сначала. В некотором роде именно это делаю сейчас и я.

Она о чем-то задумалась, потом спросила:

– Хочешь познакомиться кое с кем? Уоррен сидит там, в машине, и грезит о былых подвигах.

Куойл представил себе дряхлого мужа тетушки, но Уоррен оказалась собакой с черными веками и обвисшей мордой. Когда тетушка открыла заднюю дверцу, та зарычала.

– Не бойся, – успокоила его тетушка. – Уоррен больше никогда никого не покусает. Два года назад ей вырвали все зубы.

Потерпевший кораблекрушение – вынужденный покинуть корабль ввиду какого-то бедствия.

Матросский словарь

Лицо у Куойла – цвета потускневшей жемчужины. Он вжимается в сиденье на пароме, направляющемся на Ньюфаундленд; под щекой у него сложенная ветровка с мокрым рукавом, который он искусал.

Запах морской влаги, краски и свежесваренного кофе. Никуда не деться от треска атмосферных помех в динамиках громкоговорителя и звуков стрельбы, доносящихся из киносалона. Пассажиры распевают: «Еще один доллар – и я вернусь домой», раскачиваясь из стороны в сторону с поднятыми бокалами виски.

Банни и Саншайн стоят на сиденьях напротив Куойла и через стеклянные двери глазеют на комнату игр. Малиновые майларовые[14] стены, потолок, в котором отражаются головы и плечи – словно разлетевшиеся амуры со старинных валентинок. Детям хочется туда, где играет музыка, похожая на бурление воды.

Рядом с Куойлом – комок тетушкиного вязанья, из которого торчат спицы, они впиваются ему в бедро, но он не обращает на это внимания. Думает только о том, чтобы не вырвало. Хотя паром направляется на Ньюфаундленд, сулящий ему шанс начать новую жизнь.

Тетушка привела убедительные доводы. Что мог дать ему Мокинбург? Безработный, жена погибла, родители умерли. А тут кстати появились деньги – страховка Петал на случай внезапной смерти или увечья от несчастного случая. Тридцать тысяч супругу и по десять – каждому из законных детей. Сам он и не вспомнил о страховке, но тетушке это сразу пришло в голову. Дети спали, Куойл с тетушкой сидели в кухне за столом. Тетушка – в просторном лиловом платье, с каплей виски, добавленного в чай. Куойл – с чашкой «Овалтина»[15].

– А это чтобы лучше спать, – сказала тетушка и протянула ему голубые снотворные таблетки. Он пришел в замешательство, но проглотил их. Ногти у него были обкусаны до самого мяса.