Координаты неизвестны - стр. 23
– Да-а-?! – протянул офицер. – Почему же?
– Недавно попал в переделку, господин капитан, и вот – не могу еще поднять руки… – И как бы испытывая страшную боль, Евгений с усилием приподнял правую руку лишь чуть выше пояса.
– Ах вот оно что! – уже другим тоном произнес офицер. – Вы участвовали в схватке? Весьма похвально! Однако рубашку вам следовало бы все же сменить… Щеголять с пятнами крови на воротничке не следует… Это дурной тон, господин авиатор!
Алексеев невольно вздрогнул, однако нашелся:
– К сожалению, господин капитан, теперь у меня часто из носа идет кровь, и только что опять случилась эта неприятность…
Алексеев начал волноваться. По перрону прохаживались жандармы, которые видели его с Мировским, а тут разговор затягивается.
Капитан отвлекся: он проводил оценивающим взглядом проходившую мимо сестру милосердия. Наконец обернулся к Евгению, но в это время над вокзалом появилась эскадрилья тяжелых бомбардировщиков. Шли они на большой высоте. Капитан вскинул голову и самодовольно подмигнул Евгению:
– На Одессу! А?
Тот кивнул головой и хотел тоже посмотреть вверх, но глаза его невольно косили в сторону уборной.
– Что ж, – сказал офицер. – Не смею вас задерживать. Честь имею! – И он вскинул руку к козырьку.
Евгений щелкнул каблуками и по привычке чуть тоже не отдал честь, забыв про руку. Но вовремя спохватился, хотя ладонь уже прошла «аварийную линию»: она была почти у самого плеча… Капитан, однако, этого не заметил, он прислушивался к тревожным свисткам и смотрел в ту сторону, куда уже спешили патрулировавшие на перроне жандармы. Евгений успел заметить, как на перрон вынесли на руках человека. Это был, конечно, Мировский. Вскоре вокруг образовалась толпа. Воспользовавшись суматохой, Евгений через тамбур вагона, стоявшего у перрона состава, быстро прошел на соседний путь. Там как раз отходил на север товарный поезд. Евгений вскочил на подножку вагона и тотчас же скрылся в тормозной будке. Сняв фуражку, он осторожно выглянул и убедился, что его никто не видел. И все же сердце усиленно билось.
Поезд шел вдоль большого озера. Евгений узнал местность: Братеш. Железная дорога лежала параллельно шоссе. По нему они ехали в Галац в машине епископии. С тех пор прошло всего несколько часов, а Евгению казалось, что это было очень, очень давно! Сколько пережито за одно только утро!
По шоссе непрерывным потоком шли войска, тащились обозы, громыхала артиллерия. То и дело проносились машины, и легковые и грузовые: «Опель-Блицы», «Маны», «Бюссинги». Они мчались, оставляя за собой черные клубы дыма от дизельной солярки и облака сухой серой пыли. Транспорты шли не только по шоссе, но и по хорошо укатанным обочинам. Небо было ясное, ни облачка. «Вот бы куда нашу авиацию!» – подумал Евгений, но авиация не показывалась, будто и вправду была уничтожена, как писалось в румынских газетах.
Поезд подошел к Татарке, значит, скоро и Шивице, а там и зона перехода через Прут… «Но как теперь быть с заданием? Опять останется невыполненным?» – Евгений с ужасом подумал о такой перспективе.
Прошло около часа, однако поезд не отправляли. Выйти из тамбура Евгений не решался, да и ни к чему. Состав может каждую минуту тронуться, а опять забираться на ходу опасно. И он сидел. А солнце, казалось, зацепилось за что-то и не двигалось с места. Покрытая жестью крыша раскалилась, было душно как в кочегарке. К дверной ручке нельзя притронуться. Из головы не выходил Мировский. Евгений был уверен, что убил его, и это вызывало неприятное ощущение. Прежде он не раз говорил, что предателей нужно уничтожать. «Они в тысячу раз хуже открытых врагов!» Но одно дело говорить, другое – убивать. Мировский получил то, что заслужил. У предателей одна дорога, и умирают они не своей смертью. Им не верят даже те, кому они служат. И все же…