Контрразведчик - стр. 13

Матвей повернул голову влево-вправо. Из наших окопов и траншей редкая стрельба. Чего медлит комбат? Самое время поднять солдат, отбросить германцев. И понял – надо брать инициативу на себя. Он офицер и давал присягу. Что из того, что он числится за Охранным отделением? Сейчас он на передовой и должен исполнять свой долг. С револьвером бежать несерьезно, это оружие ближнего боя, для стрельбы на 10–15 метров. Лучше винтовку с примкнутым штыком. Вернулся на первую пулеметную точку, где убитый Тимофей. Снял с него трехлинейку. Теперь не страшно и в штыковую атаку. Германцы их боялись, считали приемом варварским. Вдохнул пару раз глубоко, полной грудью. Страшно подняться первому на бруствер. На него будут смотреть и германцы и русские. Немцы откроют огонь. Первому тяжелее всех, а второму, пятому, десятому уже проще. Все поднялись в атаку, и ты бежишь. И стреляют не только в тебя. И уже не так страшно, когда слева и справа твои товарищи.

Взобрался на бруствер, встал во весь рост, в правой руке вскинутая винтовка.

– Батальон! Слушать мою команду! В атаку – вперед!

И побежал. Некоторое время, показавшееся Матвею вечностью, ничего не происходило. Не стреляли немцы, не поднимались из траншеи русские. Никто не ожидал, не был готов. Первыми очухались немцы. В сторону Матвея прозвучали выстрелы. В бегущего человека попасть не просто, это не ростовая мишень на стрельбище, где обстановка спокойная. Матвей слышал, как рядом посвистывали пули. Наконец из русских окопов донеслось:

– Ура!

И нестройная стрельба. Полуобернулся. Из траншей и окопов неловко выбирались солдаты, бежали на германскую цепь, выставив винтовки. Поблескивали заточенные острия четырехгранных штыков. С каждой секундой русских солдат все больше и крик громче.

– А-а-а!

Когда кричишь, не так страшно. И уже несколько солдат Матвея догнали. Сапогами топочут, дышат тяжело. До немцев еще полсотни метров, потом тридцать. Не выдержали нервы у немцев. Вскочили и убегать бросились к своим позициям. Их командиры, если в бинокли наблюдали, рады бы помочь артиллерийским огнем или пулеметным, а своя же цепь мешает. А русские гонят, с коротких остановок стреляют в спины. А коли кто догнал врага – колет. Штыки на трехлинейках длинные, острые, одна беда, кольнул и быстро винтовку со штыком назад. Ибо если не успел, немец, падая, штык согнет. Гнулись, был такой врожденный недостаток.

Уже немецкие траншеи рядом, перед ними проволочные заграждения, в которых сделаны проходы. Через них и ворвались на вражеские позиции. Здесь схватились врукопашную. Крики немцев, густой русский мат, звуки ударов, стоны раненых, хрипы умирающих – звуки жуткие. Уже на чужих позициях Матвей винтовку бросил. В траншее с ней неудобно, длинна, мешает. На коротких дистанциях револьвер куда сподручнее, стрельба накоротке. Из-за поворота траншеи немец выбежал, Матвей почти с ним столкнулся, выстрелил в упор. Немец упал. Траншея узкая, двоим не разойтись, Матвей прямо по телу убитого им германца пробежал дальше. В пулеметной ячейке борьба. Наш солдат с германским сцепился, не на жизнь, а на смерть борьба идет. В руке немца плоский штык от винтовки, наш боец в эту руку вцепился мертвой хваткой. Матвей выстрелил в немца дважды, потом подал руку солдату, помог встать с земли. Тот дышал тяжело, как будто после тяжелой работы.