КонтрЭволюция - стр. 28
А говорил Ульянов следующее:
– Вот это верный подход, товарищ полковник, хвалю, мы всегда должны помнить, что мы – лишь боевой отряд нашей партии… Что наша задача – создавать для партийного руководства оптимальные условия, обеспечивать для него безопасность и даже комфорт. Да-да, комфорт! Не побоимся этого слова! Потому что руководство партии должно иметь возможность сосредоточить все свои силы на решении задач текущего момента. А момент сейчас политически, сам понимаешь, какой сложный! Обостряется! Международная напряженность, империализм и силы реакции наращивают свои попытки подорвать позиции стран победившего социализма…
И дальше все в том же духе. Без тени улыбки. Как будто всерьез. Только глаза в разные стороны смотрят.
«Бу-бу-бу», – нес пургу Ульянов, а Софрончук сидел и терялся в догадках: да что же это все значит в конце-то концов?
Так ничего и не удумал. Может быть, потому, что боялся додумывать до конца.
Когда Ульянов вдруг резко замолчал, на середине фразы остановившись, Софрончук сумел лишь вставить:
– Так точно, товарищ генерал!
Но гаркнуть как следует почему-то не получилось, как-то неубедительно вышло, и даже голоса своего Софрончук не узнал: какой-то жалкий тенорок вместо обычного низкого баритона.
Тем временем с глазами Ульянова произошло мгновенное превращение – они вернулись в свое прежнее, нормальное состояние и снова в упор смотрели на Софрончука без гнева и пристрастия.
– Как семья? – вдруг спросил Ульянов, и Софрончук чуть не подавился от неожиданности:
– Спасибо, товарищ генерал, все здоровы. Все трудятся, каждый на своем участке, так сказать…
– А наследник, он как? Школу скоро заканчивает, наверно?
– Уже закончил, товарищ генерал, в Инязе, на пятом курсе.
– О, как время летит… Английский учит?
– Так точно, товарищ генерал!
– Это правильно… правильно… Язык главного противника… А завтра ты, кажется, не работаешь?
– Так точно, выходной!
– С семьей, конечно, отдыхать будешь?
– Да вот думал, может, за грибами сходить? Грибов, говорят, в этом году – немерено…
– Н-да, можно и за грибами… Но с другой стороны, завтра передачи хорошие… «Семнадцать мгновений» повторяют…
– Да я смотрел уже…
– Да и я тоже, два раза даже… но лишний раз все равно не помешает… Потом хоккей завтра…
– Я смотрю, только когда ЦСКА играют…
– Напрасно! А вдруг «Крылышки» завтра выиграют, а? Тогда это и на ЦСКА отразится…
– Да не выиграют они…
– Это непредсказуемо… Вообще, я вот тебя дернул на ночь глядя… А за грибами – это надо рано вставать, разве нет?
– Ну да… вообще-то…
Ульянов теперь говорил почему-то громко, четко, выговаривая слова, словно диктор. И смешно пучил свои глаза, которые даже вроде перестали быть рыбьими, что-то в них теперь даже читалось, какая-то даже вроде эмоция, волнение, что ли.
– Так что выспись хорошенько, – продолжал он во весь голос, – побудь дома, с семьей, сына повоспитывай, телик погляди…
– Да жена еще просила тещу съездить навестить в Звенигород… Не очень, правда, хочется, если честно.
– Не надо, не надо к теще! В следующий раз съездишь. Точно тебе советую: дома завтра, дома сиди!
Теперь Ульянов смотрел на Софрончука почти злобно, яростно, как будто сердился на него за что-то. За тупость, например.
Помолчали, потом Ульянов говорит, как будто отчаявшись:
– И вообще… Вдруг завтра ты мне понадобишься?