Константин - стр. 9

Наступила короткая пауза.

— Я говорила с Радомиром, — продолжила Алиса. — Он поручился за него. Сказал, что Константин Веллиос — не тот, кто даёт ложную надежду.

— Этот… Радомир. Кто он, собственно? — спросил отец с лёгкой настороженностью.

— Он… хороший. Я его знаю. Давно. Мы просто не виделись последнее время.

Лея улыбнулась, прекрасно понимая, что сестра сейчас лжет. Не хочет волновать родителей, рассказав о знакомстве и романе с преподавателем.

— Алис… — Голос мамы стал мягче. — Ты правда веришь, что всё это не очередной обман? Сколько мы уже встретили шарлатанов…

— Верю, — прошептала Алиса. — Я смотрела на Лею сегодня. Она впервые за всё это время дышала, понимаешь? Не существовала — дышала.

Тишина.

А потом — глухой вздох отца, словно он сбросил с себя весь вес накопленного отчаяния:

— Значит, завтра. Мы поедем с вами.

Лея улыбнулась. Совсем чуть-чуть. Тихо. И уткнулась носом в подушку, чтобы не разреветься.

Она старалась не думать о том, что будет на следующий день или через неделю. Научилась жить моментом. Не строить планов. Не влюбляться в надежду. Не мечтать слишком отчётливо. Потому что мечты хрупкие, как стекло, а когда они разбиваются, ранят больнее всего.

Сейчас Лея лежала в своей комнате. В окружении знакомых вещей: книг на полке, рисунков на стенах, мягкого пледа с белыми лисами, который Алиса когда-то купила на новогодней ярмарке. Здесь всё было своим. Безопасным. И оттого страшным. Потому что, если завтра всё изменится — этого уюта больше может не быть.

Она закрыла глаза. Прислушалась к себе. Сердце билось неровно, как обычно. Тело — устало, но пока не ломалось от боли. Она запомнила это ощущение: редкий вечер, когда не тошнит, не кружится голова, не режет грудную клетку. Редкий вечер, когда можно просто лежать.

И всё же внутри, как в сосуд, медленно вливалась тихая запретная радость.

Он сказал: «Приходите завтра. С вещами», — напомнила она себе. Не: «Посмотрим», не: «Держитесь». А завтра!

— Только не надейся, — прошептала она себе, уткнувшись в подушку.

Вспомнилось, как он касался её ладони. Как держал — крепко, но бережно. Будто знал, сколько боли она пережила. Будто чувствовал это в кончиках пальцев.

Как он смотрел — не на неё, как на пациента, а сквозь неё, в самую суть. И в этом взгляде не было жалости. Только… странное, не поддающееся объяснению тепло.

Лея перевернулась на бок, обняла подушку и зажмурилась. Так хотелось верить. Но она боялась. Боялась сильнее, чем когда-либо. Потому что впервые за долгое время — появился шанс. А шанс страшнее приговора.

Внизу хлопнула дверь. Кто-то вышел в сад. Скрипнула калитка. Возможно, отец пошёл подышать. Или мама пошла за травами. Лея знала каждый звук дома, каждую привычку родных.

Мир шептал ей, что всё как всегда. Но завтра может измениться. Завтра в девять утра. И это "завтра" приближалось с каждым ударом её уставшего сердца. Не громко. Не отчаянно. А будто шёпотом.

Лея вновь перевернулась. Подушка под щекой стала влажной от дыхания и редких слез, а за окном уже не было видно сада — только темнеющее небо, на котором вырисовывались ветви яблонь. Она закрыла глаза и попыталась уснуть. Не думать. Не чувствовать. Но сон не шёл.

Что-то мешало. Не мысль — ощущение.

Будто кто-то был рядом. Не громко. Не явственно.