Конспекты поздних времен - стр. 10
Тайва тоже поднялась рано, как всегда после сеанса ночного восстановления и утреннего купания, юная, свежая, прелестная. Глаза сияют первозданной чистотой шестнадцатилетней девочки, нежнейшая кожа оголённых рук резко контрастирует с мужниной спутанной седой бородой и коричневым, словно кора древнего дерева, лицом патриарха. В эти первые часы утра она прекрасна, диссонанс между отмирающим и заново рожденным, будил огромную энергию – предвестницу грядущей, всепоглощающей любви. Она желала, чтобы Або Цифал находился при ней в качестве необходимого катализатора будущего грандиозного счастья, ибо разница между старым мужем и юной женой всех забавляла, порождая массу детских шуток и невинных шалостей.
– Вот и наш школяр пожаловал, – переливчатой звонкой птицей пропела она, заметив Або, – выспался наконец? Здоров ты, дядя, дрыхнуть! А что у нас в табеле успеваемости? Опять двойка? Пора вызывать родителей на собрание!
Скользящим взглядом пересчитала гостей, прибежавших спозаранку. Небогатый урожай, всего трое: Чип, Зак и незнакомец – высокий, худенький, стройный, из таких со временем выходят превосходные любовники, их и учить не надо, схватывают с одного взгляда, а мужья никудышные: не терпят постоянства. Вот часа не пройдёт после свадьбы – мчится сломя голову на сторону за любой, только бы не сидеть на месте. У незнакомца пышная каштановая шевелюра жёстких неподатливых волос, тёмно-карие глаза с голубоватыми белками. Милашка. Приятная полуулыбка, казалось, навсегда приклеилась к чётко очерченным губам. С этой полуулыбкой он переводил взгляд с одного предмета на другой и слегка кивал головой, будто здоровался со всеми вещами по очереди. Тайве очень захотелось встретиться с ним прямым и откровенным взглядом, долгим-долгим, вероятно когда-нибудь в будущем так и случиться, но пока решила его слегка не замечать.
«И как надоело являться каждое утро? – спросила себя Тайва уже с большой долей досадой на записных своих кавалеров Зака с Чипом. – Припрутся и торчат целый день, как будто делать больше нечего».
Плохо, когда прекрасно помнишь, что было вчера, позавчера и двести и триста лет назад, как была тысячу раз замужем за Чипом, изменяя ему с Заком и сто тысяч выходила за Зака, изменяя миллион раз с Чипом и прочими жителями городка. Полторы тысячи лет помножить на триста шестьдесят пять дней – вот сколько жизней она уже прожила. Давно бы свела счёты с жизнью, если бы не умела влюбляться по-настоящему, что немногим ныне дано. Вон, к примеру, взять бабочку-однодневку Монику, её соседку, с раннего утра обнажается и лезет на крышу к шесту, крутиться, привлекая кавалеров. К вечеру или сама бросается вниз или старички-хахали сбрасывают надоевшую старушку, других вариантов нет. На следующий день её место занимает очередной клон Моники.
А наша Тайва живёт куда как разнообразно: с утра мы юная девица, потом сексуальные страсти начнутся – айн-цвай-драй часиков этак до одиннадцати, потом замуж, потом чертовски шикарно изменяет мужу, дурачит его, наставляет рога, тот изменяет ей во сто крат больше, стало быть, скандал со дранием волос, истериками, затем расходятся, и скоренько по новой замуж и так до обеда раза три-четыре, потом стареет, усаживается на веранде сплетничать, вспоминать былое, потом укладывается дряхлой развалиной в сигнатурный гробушник, изобретение Спасителя клонов – Мессии, да святится имя мудреца нашего, и за ночь – пожалуйста, вновь восстанавливается в девицу. Недурно? Хотя, бывает тоже оказывается на крыше, вертит хвостом у шеста. Как говорится, день на день не приходится. Что поделать? Жить-то надо. А жить-то не с кем. Вот и трахаешься с кем ни попадя. Подружки шепчут: у людей любовь бывает. Какая такая еще любовь? Надо будет выбрать денек, сбегать за горку к людям, где ее никто не знает, переспать по любви, что ли? Тоже какое-никакое развлечение.