Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 2. Колхоз - стр. 42

– Хорош аспирант! – Кузнецова вытащила из-под кровати тазик с грязными вещами. На стиральную машинку аспирант смотрел, как Ленин на буржуазию, но, в отличие от вождя мирового пролетариата, как к ней подступиться не знал. Чтобы написать памятки как пользоваться нужный аппаратом, Маше были нужны блокнот и ручка. Найти их на столе среди книг, тетрадей, стружки оточенных карандашей, вырезок из журналов и самих журналов не представлялось возможным.

– Какой порядок на столе, такой порядок в голове. Вот доберусь я до тебя в следующий раз! – предупреждала Маша. Кранчевский заранее благоговел – так хотелось, чтобы до него уже наконец-то добрались! Потягивая кофе, Кранчевский смотрел на Машу, полезшую в холодильник за колбасой, и разминал тугие мозги: «Заменить работу чем-то более приятным или всё же сосредоточиться на диссертации?».

В девять сорок зазвонил телефон. Иван Борисович напомнил дочери, что её занятия в Институте народного хозяйства начинаются сегодня после обеда. Королёв мог многое простить дочери: отсутствие подруг, нежелание учиться водить машину, неумение готовить, странную привязанность к дачным посадкам, романы с мужчинами старше её и прочее, но только не пренебрежение к учёбе.. С диплом Плехановского института Королёва могла спокойно крутить теми самыми шариками, что составляют основу любого производственного процесса, стать значимым человеком, без которого не принимается ни одно решение. Такой была места её отца, этого же хотела она сама. Категория безграмотной женушки на содержании у мужа как таковая изживала себя.

На кухню Лариса вернулась, уже собравшись в дорогу.

– Витя, я ещё вчера хотела тебя кое о чём попросить, – она протянула Кранчевскому на пухлой ладошке кусок джинсовой ткани с пуговичкой на ней: – Передай это, пожалуйста, Володе, когда вернётся.

Виктор кивнул. Но когда Лариса уже ушла, он уставился сначала на пуговицу, потом на Машу:

– Интересно, откуда это у неё?

Шумкин, совершенно не понимая, о чём речь, рассеянно пожал плечами и потянулся к тарелке Кранчевского. Маша взяла пуговицу, прочла:

– «Монтана». Американская фирма, – уточнила она. Кранчевский смотрел всё так же растерянно:

– Понятно, что не советская. Вот только как эта пуговица попала к Ларисе, если джинсы Вовке купили родители?

Маша вздохнула. Задумчивость Виктора и решительность Шумкина, перешедшего на сгущёнку, так опрометчиво выставленную ею для кофе, выводили её из себя.

– А не кажется ли вам, ребята, что вас обоих уже давно ждут в институте? – спросила Маша, развернувшись. Оба парня кивнули. Шумкин, только теперь осознавая, что опаздывает, забегал по дому, вынося рюкзак и сумку с вещами к выходу, Кранчевский, сославшись на необходимость «посидеть-подумать в туалете», наоборот, медлил. С усмешкой глядя на жениха, Маша прекрасно понимала, чего он в действительности хочет.

Поле, шириной с километр, делила посредине дорожка для прохода трактора. Бесконечная череда грядок была похожа на волны в бескрайнем океане.

– Тут и помрём, – вяло предположил Кириллов, подталкиваемый Кирьяновым. Сняв очки, Толик-младший обтёр их о ткань спортивных штанов, заправленных в высокие резиновые сапоги. Кирьянов, поправляя точно такую же вязаную шапочку, как у друга, сощурился от беспомощного луча солнца, пробившегося сквозь массу тяжёлых туч: