Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 2. Колхоз - стр. 30
Дверь в барак на ночь требовалось запирать от посторонних на ключ изнутри. Откуда в голом поле, где на десятки километров не просматривалось ни одного жилья, могли взяться посторонние, Николай Петрович не уточнил, но сразу же предупредил, что необходимо назначать дежурных по бараку – открывать дверь утром, чтобы все могли выйти, и закрывать на ночь и когда все в поле. Дежурить в первые сутки вызвались преподаватель лыжной кафедры Джанкоев и медсестра Иванова. Ветров, тет-а-тет, посоветовал декану селить преподавателей ближе к входной двери, «на тот случай, если…». Оставалось только догадываться, что кроется за недосказанным, но всем было приказано в случае пожара выбивать стёкла и выпрыгивать наружу, не дожидаясь приезда пожарных.
– Он что, сам идиёт или нас таковыми считает? – Штейнберг, обращаясь к маленькому Ячеку, покрутил указательным пальцем у виска за спиной у председателя. Вдвоём они прислушивались к разговору начальства, не торопясь расселяться. – Зная, какие у них тут дороги, пожарные приедут в лучшем случае чтобы зафиксировать пепелище. Понятно, что прыгать будем в окна.
Тут же вмешался Гофман.
– А про железные решётки, товарищ Ветров, вы забыли? – напрягая зрение, Владимир Давыдович рассматривал стоящего перед ним председателя, как какую-то букашку на стене. Горобова обернулась. Николай Петрович посмотрел удивлённо.
– А разве их не спилили? – нахмурил он лоб. Гофман медленно помотал головой. Его шея захрустела. Председатель скоренько прошёл в одну из ближайших комнат, удивлённо подёргал железные прутья, сморщился: – Так ведь нам студентов на практику не присылали, считай, уж лет двадцать, – он просунул руку, открыл штакетник, ещё раз дернул раму. Образовавшаяся щель годилась лишь для проветривания. Покачав головой, председатель пообещал завтра же подогнать сварщиков. – Пережитки прошлого, – объяснил он всем, покидая комнату. Детали сказанного уточнять не стал, попросил Штейнберга и Ячека, хвостиками проследовавших за ним, подёргать окна снаружи; вдруг да откроются? Хотя это ничего не меняло – решётки ведь всё равно были. Но спорить рассудительный Юлиан Соломонович, украинец по паспорту, не стал. Он кивнул белорусу Мише, и они пошли наружу. Со стороны террасы хоккеист и гимнаст осмотрели тяжёлую деревянную основу одной стороны окна. Подергали – она даже не шелохнулась. Тогда ребята попробовали потянуть назад ту створку окна, что открывалась вовнутрь. Это оказалось тоже невозможным: она блокировалась железкой. Нет, приложив определённую силу и помучившись какое-то время, теоретически можно было выбить неподвижные части, а потом вырвать именно подвижные, но кто бы стал этим заниматься? Тем более во время пожара.
Распрощавшись с Ветровым, Горобова одна заселилась в комнату напротив выхода. Лишняя мебель тут же была вынесена из неё, пока в коридор – на улице уже вовсю хлестал дождь. Кровати и матрасы оставили как есть, не разбирая.
В своей комнате старшекурсники приготовили место для Шумкина. Галицкий заботливо положил на пустую кровать матрас, сходил в бытовую комнату за подушкой и одеялом. Стальнов, Добров и Саша Попович, штангист, третьекурсник и одногруппник Стаса, принесли для всех постельное бельё. В комнате рядом поселились Шандобаев, Малкумов, Попинко, Соснихин и Савченко. Ячек и Штейнберг, задержавшиеся с проверкой окон, оказались лишними и примкнули к совсем незнакомой им компании баскетболистов. Бросив свои вещи на сетку кровати и притащив матрас, Юлик побрёл в кладовку за бельём, разглядывая по пути комнаты и опрашивая, кто с кем живёт. Кириллов и Кирьянов, заселившиеся с бегуном с кафедры лёгкой атлетики и лыжником с четвёртого курса, предложили Юлику одно место. Оглянувшись в сторону комнаты, где остался понурый Ячек, Штейнберг отказался переехать к средневикам. Взяв постельное бельё, он, грустный, прошёл мимо своей комнаты и очнулся на женской половине. Заметив в одной из комнат Станевич, хоккеист подпер дверной косяк крепким плечом. Глядя, как студентки шумно и весело застилают бельё, Юлик вслух пожалел, что нельзя подселиться к ним.