Конкурс киллеров. Красота спасет мымр - стр. 47
За мыслью о Тохе пришла другая – о незнакомом мне коте Мурике, которого слезно просил приютить приятель Венечка. Ох, как это сейчас некстати! Но что делать, я привыкла держать свои обещания.
Досадливо чертыхнувшись, я вытащила из сумки мобильник, позвонила зверолюбу и отменила доставку зверька мне на дом.
– Значит, так, Венька, слушай внимательно, – протарахтела я в трубку. – У меня масса заморочек, мне решительно не до твоего кота, но раз я обещала – значит, сделаю. Буду ждать тебя со зверем нынче в половине пятого на конечной остановке трамвая номер пять.
– Это очень далеко, – заныл Венечка. – Мне неудобно, придется через весь город пилить!
– А мне потом через все поле топать, – отбрила я. – Не хочешь – не надо, я уговаривать не буду.
– На конечной так на конечной, – тут же сдался Веня.
– В половине пятого, – напомнила я.
И выключила трубку.
Из соображений конспирации я остановила апельсиновый кабриолет на окраине Пионерского микрорайона. Конечно, было бы чудесно домчаться с ветерком до самых Иркиных хором, но я поостереглась открывать кому-либо свое новое место пребывания, даже доброму Ангелу. С печальным вздохом вылезла из салона оранжевого «Москвича» на конечной остановке трамвая и стала в чахлой тени дистрофического тополя – дожидаться появления Венечки с Муриком.
– Ты что, стрелять не умеешь? – Шеф тихо кипел.
– Умею, – угрюмо буркнул Жорик.
Поскольку шеф не имел обыкновения вникать в подробности его трудовой деятельности, обычно он просто давал задание и ждал отчета об успешно проделанной работе, Жорик не стал рассказывать о первых трех неудачных попытках убрать журналистку. Позорный провал операций «Ломик», «Бревно» и «Люк» можно не афишировать, но скандальную историю с пулей, поразившей безвинный манекен в витрине модного бутика, замять было невозможно.
– Умеет, ага, – встрял вредный Димуля Морозов – шефов адъютант, денщик и просто прихвостень. – По жестяным уточкам в тире!
– Молчи, Павлик, – буркнул Жора.
Морозова перекосило, словно он укусил лимон. Шеф тоже скуксился: он, так же, как сам Димуля, терпеть не мог это его прозвище – Павлик Морозов. Аркадий Валентинович был изрядно суеверен, крайне подозрителен и очень боялся предательства.
Впрочем, так Морозова называли нечасто. Павлик, в свою очередь, быстро трансформировался в Палку: Димуля был тощ, как Дон Кихот, пристрастившийся к «Гербалайфу».
– Я не только по уточкам умею, – продолжал Жорик. – Я и по движущейся мишени тоже! По бегущему кабану! Скорость рассчитал, прицелился, ба-бах – и готово! Но то кабан, с ним все понятно, а эта свинья сначала шла-шла, а потом вдруг как затормозила!
– Бах-бах – и мимо, – съязвил неуемный Димуля.
– Кстати, о тормозах, – вспомнил шеф. – Зря, что ли, Петрович «шестерку» курочил?
Пришла Димулина очередь оправдываться: материальную часть, как и кадровый вопрос, курировал он.
– Ну как сказать, зря или не зря… Петрович-то не облажался, с тормозами поработал нормально, – со вздохом сказал Морозов. – В смысле, грохнул тормоза на фиг.
– И что? – обманчиво-спокойно спросил шеф.
– И ничего, – развел руками Павлик-Димуля. – Села она в машину, завелась, поехала, но на Толстовском мосту мы ее потеряли, потому как у нас-то тормоза исправные, а куда эта зараза потом делась и как осталась жива-невредима – черт ее знает!