Конкуренты - стр. 37
Оптимизма это не внушало.
– Тетенька, – тоненьким голоском сказала Лена, глядя на нас, – продайте мне тысячу презервативов. Я хочу маскарадный костюм сделать.
– Очень смешно. – Зиновий с отвращением разглядывал свои руки в подобии хирургических перчаток. – Раздует, блин… Лена, плазму возьмешь ты. Твой комбез покрепче.
– Да без проблем. – Лена достала из кармана перчатки, надела, пристегнула к рукавам – там тоже был какой-то хитрый механизм герметизации. Меня радовало лишь то, что шлем в ее комбинезоне был такой же пластиковый, как и наши гермокостюмы. Может быть, это все-таки работает?
– Катран, твоя задача – развернуть корабль дверью к вражескому, – сказал Зиновий. – Так… и погаси свет. Вот эта кнопка. Как развернешь: нажимая эту кнопку, мы стравим воздух из кабины. Потом эту – дверь откроется. А потом молись, если умеешь.
Он еще раз проверил разрез на груди – и сдавил ампулу. Раздалось шипение, шов мгновенно помутнел на всем протяжении. Высунув язык, Зиновий энергично принялся лизать кислородную таблетку.
– Герметизируйте меня, блин! – рявкнул Роман, уже забравшийся в мешок.
Лена молча раздавила ампулу на мешке, спаяв шов точно таким же образом, как и на гермокостюме.
Вот только никакого источника кислорода у Романа не было. Только тот воздух, что был в мешке.
Я посмотрел на навигационный экран – вражеский корабль был уже совсем рядом. Тянуть дальше не стоило – я провел рукой по шву своего комбинезона… вроде как держит. Раздавил ампулу. Раздалось шипение, запахло чем-то едким, химическим. Вроде как шов «зарос»…
Я плюнул на таблетку и она тихо зашипела.
Ну все, теперь можно и пилотировать…
Аккуратно двинув джойстик, я развернул корабль. И увидел приближающийся «Берсерк». Он был ощутимо больше – и, как ни странно было об этом сейчас думать, красивее нашей «Сильваны».
Наш корабль, что ни говори, слегка напоминал современные «челноки» – ну или военные самолеты. У него были куцые крылышки и закрепленные на них двигатели.
«Берсерк» походил на подкову, летящую «рожками» вперед. Слева у него было что-то наподобие крыла обратной стреловидности, справа – непонятный пилон, то ли с оружейной консолью, то ли с каким-то иным устройством. Когда корабль приблизился, я понял, что «крыло» на самом деле является жилым отсеком – оно было толщиной метра три и в нем тускло светились огоньки иллюминаторов. Он весь был какой-то неправильный, нелогичный – и при этом гармоничный. Как восточная музыка – европейское ухо она режет, но на самом деле в ней есть гармония, просто она другая…
Мастер стукнул меня по плечу, скорчил страшное лицо.
Я торопливо нажал на кнопку разгерметизации.
Дверь вроде бы не открылась, но воздух из кабины стал выходить. Обвисший на мне гермокостюм начал раздуваться. Перчатки стали толстыми, будто сосиски, пластиковый пакет на голове раздулся, изображая из себя шлем.
Да, в детском неприличном анекдоте, который вспомнила Лена, определенно было что-то верное.
Вражеский корабль тем временем приблизился окончательно – и остановился, зависнув от нас метрах в десяти. Лена лежала на полу, прямо на окоченевшем теле убитого ею налетчика, и держала в руках принадлежавшую Роману пушку. Роман, скорчившись, сидел в раздувшемся как воздушный шар прозрачном мешке – меня почему-то поразило, что изнутри мешок уже весь запотел…