Кони знают дорогу домой. - стр. 32
– Да продлятся, – принял герт Фёрст и приветствовал Вивьеру. – Да не коснётся лица твоего тень печали, прелестное дитя.
– Да иссякнет, – отозвался Лорок.
– Да не коснётся, – прозвенела девушка и сообщила. – Урхи появились, – и договорила, присаживаясь напротив Фёрста и рядом с братом. – Они чувствуют секреты. Шептались?
– Вивьера, ты расцвела, как лунная роза, наверно нет отбоя от женихов? – поинтересовался Фёрст, пропуская её реплику.
– Женихи, как мотыльки, покружили и улетели, – отшутилась девушка, но её сияющие глаза и лёгкий румянец, тронувший щёчки, не двусмысленно намекали, что сердце юной нимфы коснулось лунного света, распустившего его в цветок. В платье, цвета утреннего песка, с волосами, уложенными в веер и двумя локонами-пружинками за миниатюрными ушками, она была похожа на бабочку, влетевшую собрать пыльцу, но просыпала несколько её песчинок и задержалась, не желая лишаться лакомства.
– Вивьера, твоё сердечко хранит тайну. Я вижу, – начал говорить Фёрст, кивая Лороку, словно ища поддержки, – открой её двум стареющим мужам, давно выветрившим любовный опиум, – и закончил, глядя на ещё более смутившуюся девушку. – Надеюсь, ты влюблена не в повесу Альгудера?
– Лучше расскажите, о чём секретничали, благороднейшие старцы и навлекли целую стаю Урхов, – не отвечая, попросила Вивьера.
Друзья переглянулись и Лорок сказал:
– Размышляли о предстоящих гонках, сестра. День солнечного равноденствия близок и весь дром готовится к этому событию.
– Это весело, такого навыдумывают! Вот проигравшего гонщика бы не было, – высказала своё мнение Вивьера.
– Любое соревнование предусматривает и победителя и проигравшего, как и в жизни: кому везёт, кому нет. Всё честно и жалость неуместна, – осадил мечтательность девушки Фёрст.
– Ты считаешь меня легкомысленной, Фёрст, но ты мне – родной, как второй брат или дядюшка, скажи: жалость и любовь могут жить в одном сердце?
Друзья опять переглянулись и Лорок, опередив Фёрста, уточнил, глядя на сестру:
– Откуда такие мысли? Почему спрашиваешь Фёрста, а не меня? Ты не доверяешь мне или сомневаешься в моей любви к тебе?
– Что ты, брат любимый мой, как ты можешь так думать, – быстро заговорила Вивьера и, пытаясь развеять его сомнения, объяснила, – слово « жалость» слетело с губ Фёрста, и я адресовала ему вопрос.
– Логично, Лорок. Твои упрёки не существенны. Разве ты не видишь, как она счастлива с тобой, как обожает любимого брата, – вмешался Фёрст, чувствуя скрытую ревность во взгляде друга.
Оглядывая растерянную сестру и нахохлившегося друга, Лорок сказал:
– Прости меня, сестра. Я понимаю, что ты выросла и отдалилась от меня и это – нормально, но мне больно от этого.
Вивьера обняла брата, положив свою аккуратную головку на его широкое плечо. Глаза Лорока сделались чуть влажными, что не ускользнуло от внимания Фёрста, и он сказал, желая подбодрить друга:
– Ты боишься одиночества, старый ревнивец, но не забывай, у тебя есть ещё я – старая калоша, которая не утонет, пока не доставит тебя до берега и застрянет в его песке, пока ты будешь решать: одинок ты или нет.
Фёрст засмеялся, Лорок улыбнулся, а Вивьера подумала, глядя на друзей: « Милый, добрый и весёлый Фёрст и мой любимый брат Лорок, разве вы достойны одиночества. Разве могу я оставить вас, любя и почитая. Нет, нет, нет. Любимых людей невозможно оставить, сердце не выдержит такой боли ».