Конфигурация некромантки. Ученица - стр. 18
– Согласен. Опекунство я смогу устроить.
Чокнувшись бокалами «За успех!», мужчины начали обсуждать детали.
Я сходила с ума. Прошло уже несколько дней после того, как сознание вернулось и больше не покидало тело. Большую часть времени я спала. Посещающий меня ежедневно лекарь говорил, что это необходимый целебный сон. Он вообще много чего говорил, пытаясь вызвать меня на диалог в краткие моменты моего бодрствования. Но я молчала. Не хотела, да и не знала, что говорить.
Наблюдая за происходящим, я постепенно узнавала людей: ту злобную девушку Виллу, добрую кухарку Бону и хозяйку этого заведения Венаму. И, как ни крути, получалось, что я – Лу, подавальщица. Но я не хотела признавать эту реальность, упорно считая себя Лукьяной, девушкой из России. Это вызывало огромный внутренний диссонанс и занимало все мои мысли. Я мучилась и никак не хотела принимать реальность в надежде, что когда я в очередной раз проснусь, то окажусь в современной больнице и увижу рядом коллег и друзей.
Однако этого не происходило. Не происходило вообще ничего подтверждающего, что я – москвичка Лукьяна. И, наверное, я довела бы себя в итоге до нервного истощения, но тут вмешался мой вездесущий внутренний голос: «Хватит депрессировать! Ты – это ты! Только тело теперь другое, и жизнь будет другая! А воспоминания официантки тебе достались вместе с новым телом. Срочно приходи в себя и думай, как жить дальше в изменившихся условиях, ведь твоя родная тушка умерла, и ты сама об этом знаешь! В той ситуации с Эдиком у тебя не было ни малейшего шанса выжить!»
После такой эмоциональной раздраженной отповеди он замолчал. Я пыталась задавать ему вопросы, скандалить, но реакции не последовало. Уж не знаю, что у меня с головой, но, подумав, я решила принять версию моего Шизы и перестала пытаться поговорить с ним, рассудив, что если начну еще и диалоги вести сама с собой, то точно дело дойдет до шизофрении, если не до чего похуже. Как ни странно, приняв подобное объяснение творившемуся в моей голове, я успокоилась и просто перестала об этом думать. Ведь с каждым днем все актуальней становился другой вопрос: что делать дальше?
Шли дни, а я все так же молчала и не шла ни с кем на контакт. Мед Стараг утверждал, что это шок, что все пройдет и я снова начну адекватно воспринимать себя и окружающую реальность. На самом деле я просто наблюдала, пытаясь составить свое собственное мнение о новом для моей сущности неизвестном мире и о таких знакомых и одновременно незнакомых людях. Хоть память Лу и обеспечила меня знанием языка и сведениями о приходящих ко мне во время болезни людях, ее личной оценки я не чувствовала.
Вообще, с новым телом мне не повезло: девочка была почти неграмотна, едва умела читать и писать. Мамка – так девушки называли хозяйку Венаму – в то время, когда Лу бегала по ее поручениям, немного научила ее этим занятиям, чтобы девочка всегда могла прочитать короткое указание, если оно настигало ее где-то в городе в течение дня. Но знания истории, географии и остальных наук этого мира оставались для меня тайной, покрытой мраком, я даже не знала, какие вообще науки тут в ходу. Единственное, что здесь хорошо умели делать все девушки с самых младых пор, это считать деньги и время.
Прошло несколько недель. Дни тянулись очень медленно. Я вязла во времени, словно муха, попавшая в мед. Правда, стала лучше себя чувствовать, и, хоть ходить самостоятельно пока не могла, уже начала садиться, опираясь на спинку кровати, и самостоятельно принимать жидкую пищу, которую специально для меня готовила сердобольная Бона.