Конец света - стр. 4
– Не должно. Но что ты сердишься? Если ничего не случилось, так и скажи.
– Да ничего не случилось! У меня, во всяком случае.
Женя молчит, и после паузы Женя сам продолжает:
– Гаврилыч рвет и мечет…
(Юрий Гаврилович Гарт – тот самый академик, шеф Жени.)
– …Ему в Осаку ехать, на конференцию, а самый главный снимок испорчен.
– Как испорчен?
– А черт его знает. Какое-то пятно черное.
– Большое?
– Да нет, не очень. Но для доклада не годится.
– Так а чего ж, трудно переснять, что ли?
– Да что вы говорите, Евгения Владимировна! Вся лаборатория во главе с академиком Гартом ломает голову: что делать, что делать? А оказывается – переснять! Одна Женя Беркутова догадалась! Нобелевскую премию ей!
– Всё? Кончил острить? Молодец, пятерка. А теперь объясни, почему нельзя переснять.
Женя еще немного препирается и ворчит, что́ является свидетельством не сложности объяснения, а его раздражения, после чего объясняет:
– Телескоп запрограммирован на сканирование определенного сектора неба. Теоретически можно, конечно, прервать программу и переснять испорченный кадр. Но это – ты не представляешь, какой геморрой!
– А из-за чего это произошло? Грязь какая-нибудь попала?
– Вряд ли. Там такая система контроля, очистки, вентиляции… В прежние годы, когда снимали на пленку, такой брак сплошь и рядом бывал. А сейчас-то снимок цифровой. Понимаешь?
– А чего тут понимать? В принципе, как с обычным фотоаппаратом. Или пленочный, или… Хотя, оптика и там, и там.
– Да, конечно. Оптику в первую очередь проверили. Но, честно сказать, вид у этого пятна – как будто в самом деле какая-то пыль.
– Космическая!..
– Ты вот шутишь, а нам не до шуток.
– А к тебе это какое имеет отношение? Ты расчетами занимаешься.
– Да, это не моя тема. Но Гаврилыч ко мне отношение имеет. А мне сегодня с ним поговорить надо…
– Поговори в другой раз.
– Ой, снова ты со своими советами! Он завтра улетает.
– В Осаку?
– Ну! И если мы не пересечемся, мой семинар неизвестно на сколько перенесется.
– Позвони мне, после разговора.
Через несколько часов, после обеда. Звонок. Женя берет трубку.
– Слушаю.
– Привет, Жень, это я. Как, пересеклись?
Нервно:
– Да!
– Что? Договорились о семинаре?!
Раздраженно:
– Нет!
– А когда?
Выйдя из себя:
– Никогда! (И поспокойней.) Он уехал.
– Ой…
– Ладно, потом расскажу. Пока!
На самом деле, кое о чем они договорились. Академик немного отошел от гнева, тем паче, что он успел всыпать по первое число ребятам, обслуживающим телескоп. Всыпание происходило дистанционно (телескоп-то не в Москве стоит), но виновные ощутили в полной мере, что́ значит гнев академика. Однако, гнев гневом, а тем временем он перестроил свой доклад так, чтобы обойтись без испорченного снимка, и на следующее утро у шефа было благодушно-чемоданное настроение. Перед отъездом он вызвал Женю, ласково поговорил с ним и обещал сразу по возращении заняться его работой. Хотя чего там заниматься! Просто назначить дату семинара, и дело с концом!
Подержанная иномарка, та бригантина, на которой Женя некогда флибустьерствовал, развозя чай и жвачку из оптовых складов по розничным ларькам, в описываемую нами пору была еще достаточно бодра, чтобы баланс между затратами на обслуживание и пользой от нее был в пользу… Нет, «в пользу пользы» некрасиво. Тогда так: был положительным. Тьфу ты! Опять не вышло. Те же Жени, как математики, не согласились бы с этим: положительный баланс означает, что первое превышает второе, то есть затраты – пользу. Ну, тогда – отрицательным. Н-нет, снова не то: математика – своим чередом, а слово «отрицательный», как ни крути, – синоним «невыгодного». Ладно, начнем сначала.