Конец света - стр. 29
Единственным, чего добилась Мила, было их кислое согласие на то, чтобы по возвращении из Франкфурта она прислала им официальное предложение. Впрочем, она не сомневалась, что для них это – что называется, мейлом больше, мейлом меньше… Тем сильней все в издательстве удивились, когда на ее письмо пришел более чем любезный ответ.
Вскоре и контракт был заключен. И только после того, как миллионы, правда, еще не были перечислены, но все-таки Риджуотер получил весьма солидный аванс, к делу, помимо юристов и бухгалтеров, подключились редакторы и переводчики. Тут и выяснилось, что персонажей с такими именами просто невозможно выпустить на рынок не только СНГ, но и Балтии.
В то время, когда Женя готовился к столь важному для себя, да и для науки в целом, семинару, его жена вела изнурительную переписку с Купидонией, отвоевывая, в прямом смысле слова, букву за буквой. Так, в имени «Нассали» исчезла одна из «с» и удвоилась «л». Проще всего получилось с «Хэ» – она записала прямо по буквам: «Кхэ», – и вышло совсем по-африкански.
Но имена именами, а Женя выходила из себя и по другим поводам. Так, главной фишкой, на которой держалась вся эта эпопея, был волшебный банан, которым обладала Насалли и который мог творить добрые дела. Почему банан? Бред какой-то! Хотя в свете всего остального это и логично. Но банан – черт бы с ним, еще больше Женю бесили эти самые добрые дела! Не вообще колдовство, как оно свойственно традиционным волшебным палочкам, а исключительно – добро. И вообще, все в этих книжках было таким приторным, что…
Нет, лучше пусть рассказывает сама Женя. И, знаете, давайте обойдемся без описаний того, ка́к Женя и Женя подошли к этому разговору. Ведь любому ясно, что суть рассказа совершенно не в том, в парке беседуют они или в постели, или за столом, или еще где-то. Отбросим эти литературные штучки-дрючки, включая недоэротические зарисовки, и перейдем к сути.
– И что? – спросил Женя. – Ведь добро, не зло.
– Да что тут непонятного? Это – фальшивое добро. Просто поддавки. Если бы, скажем, там было еще и настоящее зло, и они бы боролись с ним…
– С чем-то же они должны бороться. Если нет зла…
– Эх, Женька, устарело мыслишь! Еще в книжках для мальчиков какое-то зло есть. Да и не какое-то, а о-го-го еще какое! А у девочек…
Она махнула рукой.
– Что ж это мальчикам так повезло?
– Так они же должны стрелять из… ну, скажем, супергравитотронных нейробластеров. Или просто кулаком… Но уж тогда кулак будет из сплава титана с каким-нибудь… космической мегапрочной хренью. Какой-нибудь (по редакторской привычке поправила она себя). А такому вооружению, сам понимаешь, должно и нечто серьезное противостоять. Инопланетное.
– Ну и нормально. Мы в индейцев играли, наши родители – в «немцев», до них – в чапаевцев.
– Понимаешь, какая штука? В индейцев и чапаевцев дети играли, так сказать, бескорыстно. А сегодня это все – воспитание будущего потребителя. Только девочек надо приучить покупать всякую парфюмерию-бижутерию, а мальчиков – технику: часы, автомобили, фотоаппараты… И оружие, конечно. Да и не только покупать: выросшие девочки должны не вылезать из косметических салонов, а мальчики – из тренажерных залов. Девочки должны стремиться на пляжи и в рестораны, а мальчики – на сафари или ралли. Хотя что есть, то есть: у них это сопровождается мужскими разговорами о подвигах, самоотверженности, отваге и прочем. Да, вот еще что интересно: в мальчуковых книгах обязательно есть девочки. Но это – полная противоположность девочкам из девчачьих историй – эти сами готовы вступить в борьбу с любым инопланетным монстром.