Конан и заклятье Дафанесс - стр. 6
Потому что такого циничного и откровенного распутства со стороны женщин, и сутенёрства со стороны того же правителя, он не встречал!
Только продавались здесь услуги не женщин, а – мужчин!
Что, впрочем, картины разврата и цинизма нисколько не умаляло.
Но то, что они двадцать один год прекрасно выполняли все условия, как с одной, так и, явно, с другой стороны, говорит, вроде, о том, что всё всех устраивало! Значит, проблемы начались недавно. А какие?
Когда Коэн, дочитав, умолк, подняв глаза на киммерийца, тот не удержался:
– Скажи, уважаемый Коэн. Что именно тебя в заключённом вами, твоим предшественником Мухаммадом и тобой, договоре, не устраивает теперь?
– Ты прав, уважаемый северный воин. Предыдущие девятнадцать лет всё, вроде, было именно так, как мы и договаривались. И пусть со стороны наш договор, возможно, выглядит… э-э… не совсем порядочным, и весьма развратным и непристойным, но именно он позволил нашему народу не только выживать, но даже и вначале увеличить численность населения. Но! Только первые примерно девятнадцать лет. Да и то… С оговорками.
Конан молчал, не задавая дополнительных вопросов – ждал, когда правитель сам прервёт подзатянувшуюся напряжённую паузу.
– В договоре не оговорено, что будет с теми «высококачественными» мужчинами, которых мы предоставляли омбузонакам для… зачатия.
А с ними возникли проблемы. (Ну, это теперь мы понимаем, что это – проблемы. А первое время нам казалось всё происходящее вполне естественным!) Так вот. После выполнения ими договорных обязательств мы женили, конечно, многих из этих мужчин. Вполне в наших традициях, и в соответствии с обрядами.
И вот что странно, Конан. От таких мужей родятся только мальчики!
И сейчас их количество настолько велико, что мы всерьёз побаиваемся: как бы нам не вымереть!
Конан нахмурился: что-то не стыкуется! Ведь если для ежегодного «оплодотворения» предоставляется всего сорок человек, как их дети могут иметь хоть какое-то значение для демографии целого города, в котором этих самых мужчин наверняка несколько тысяч!
– А в последние два года стало совсем уж невыносимо! Ты можешь спросить: «а какое значение для вашего населения имеют дети всего-то около восьмиста мужчин?» И я должен честно ответить: огромное, Конан!
Дело в том, что остальные наши мужчины… Как бы это сказать…
Сейчас не вполне… кондиционны! То есть, те, кого мы не выбрали для ежегодного обряда с омбузонками, медленно, но верно, становятся пассивны и бесплодны! И даже не могут исполнять ни супружеский, ни – будем честны и откровенны! – долг любовников! И два года назад нам пришлось вернуться к традиционным законам нашего восточного народа: о том, что каждый правоверный малуссианин имеет право взять четыре жены!
И вот, после того, как мы два года назад ввели этот старинный закон, всё стало ещё хуже.
Коэн вздохнул, явно вновь остро переживая все те проблемы, что свалились на его неразумную и непредусмотрительную голову, охмурённую сладкими обещаниями и богатыми посулами. Впрочем, исполняющимися.
– Теперь у нас рожают только семьи, где муж – из числа тех, кто в своё время поучаствовал в обряде оплодотворения. И мальчиков родится – чуть ни ещё вдвое больше, чем раньше! Ну а появление каждой девочки теперь у нас отмечается почти как праздник. И всё равно: в последний год их родилось всего двадцать семь человек. А в прошлый – тридцать одна. А в позапрошлый – сорок.