Компрессия - стр. 16
– Вот! – говорил Миха. – Вот! Так звезды шелестят, Кидди, как поет этот парень! Он умер в двадцать семь! Нам уже всем по двадцать семь, скажи, мы создали хоть что-то, что оставит о нас память? Это по-настоящему, Кидди, понимаешь? Ну, как первый секс!
Да. Тут возразить было нечего. Первый секс однажды случился у каждого, и ни у кого он не был первее остальных, независимо от метки в календаре.
Кидди стряхнул накатившее на него оцепенение, положил палец в центр шайбы разговорника. «Пароль», – раздался в голове знакомый голос. «Моника», – наугад сказал Кидди. «Разблокировано», – как показалось Кидди, с сожалением произнес Миха, и Кидди немедленно спросил:
– Что случилось с Михой Даблином?
– Его погубил Кидди Гипмор, – раздалось в ответ.
– Еще раз! – Кидди почувствовал, что у него взмокли ладони. – Что случилось с Михой Даблином?
– Его погубил Кидди Гипмор, – упрямо ответил разговорник.
Чиппер задрожал и в ушах послышался голос отца:
– Кидди! Дорогой мой! Малыш! Ты где? Почему не сообщил, что прилетаешь? Вещи прислали из космопорта!
– Папа, привет! – постарался бодро ответить Кидди. – Хотел сделать тебе сюрприз! Но вот… тут оказалось, что Миха… умер.
– Да, да, я знаю, – забился в ушах тонкий отцовский выговор. – Я знаю, Моника сообщила мне. Очень жаль. Он был лучшим среди вас, Кидди, лучшим. Когда ты появишься, сынок? Что это за компрессия? Я видел тебя в выпуске новостей. Не меньше десятка репортеров с утра уже наведывались ко мне, Кидди! Они были очень назойливы, мне даже пришлось пригрозить им полицией! Расскажи мне об этой компрессии, сынок! Эти репортеры далеко не убрались, они теперь дежурят на парковочной площадке и у лифта внутри здания. Это правда, что вместо наказания теперь преступников будут укладывать спать? Там еще что-то говорилось о продлении жизни, ты мне все расскажешь?
– Непременно, – пообещал Кидди. – Я появлюсь, как только смогу.
Отец заговорил еще о чем-то, но Кидди сбросил линию и шагнул в кухню.
Моника торопливо вытирала слезы. Кидди сел напротив, протянул руку, чтобы коснуться ее предплечья, она вскочила и вытащила из автомата исходящие паром блюда. Кидди сорвал с розовой мякоти тонкую пленку, втянул сладкий аромат, потянулся за бутылкой.
– Я сама, – прикусила губу Моника, неуверенно плеснула в бокалы, не дожидаясь Кидди, глотнула, отщипнула кусок рыбы, отправила в рот, обожглась, снова хлебнула, уставилась на замершего с бокалом в руках Кидди.
– Это твой разговорник? Там на столе? Симуляторы?
– Нет, то есть да… – Она отвечала торопливо, словно от ее слов зависело, останется ли Кидди или немедленно, сию минуту встанет и уйдет. – Разговорник Михи, у меня нет. Этот Миха сам зарядил. Залил в него все, всю базу с чиппера, даже свои юношеские дневники. Он часто задерживался в институте, наверное, хотел, чтобы я не скучала, но почему-то не отдал мне его. Разговорник принес Рокки, когда Михи уже не стало. После. Наутро, наверное. Наведывался, чтобы проверить, не свихнулась ли я. Перед тем как исчезнуть. Он ведь пропал куда-то. А симуляторы мои, но они… порченые. Мне Рокки той же ночью сказал, когда с Михой это случилось. Сразу сказал: «Если не хочешь, чтобы копались в твоих файлах, обнули симуляторы». Я их в шкаф засунула и пропекла. Там ничего не осталось. Точно. Рокки проверял. Только не пригодилось ничего. Никому они не нужны. И разговорник никому не нужен.