Комнаты страха - стр. 9
Принесли виски. Дигне налили безалкогольного, и она украдкой плеснула себе немного из стакана Генри. В просторной клетчатой ковбойке и шляпе с лихо заломленными полями она выглядела как тощий, вертлявый, дочерна загорелый мальчишка-подросток. Какое-то высоконравственное семейство уже приняло их за парочку геев и отсело подальше.
Дигну окружал ореол неопределенности. Она все больше нравилась Генри, только ее слишком звонкий, моментами пронзительный голос школьницы, привыкшей перекрикивать на переменах своих вопящих одноклассников, порой немного раздражал.
Что в ней доминирует: свое собственное или типичное для Мегареала? Генри не мог в этом разобраться, так как почти ничего не знал о Мегареале. Он не смотрел реалити-шоу, полагая, что существуют тысячи более интересных способов убивать время, а сейчас решил, что это, пожалуй, пробел в образовании: можно было потратить хотя бы несколько часов на ознакомление, тогда бы он достаточно быстро понял, что представляет собой Дигна.
Впрочем, Мегареал со всеми его «реальными» страстями никогда не вызывал у Генри даже проблеска любопытства. Это слишком слабо по сравнению с тем, что ему нужно. Даже не подобие, даже не бледное. Его мучило и сжигало чувство, родственное ностальгии, и он вот уже тринадцать лет жил тем, что собирал по кусочкам осколки чужой жизни – завораживающе-яркой и печально-противоречивой, во многом жестокой, оборвавшейся нелепо и странно. Знакомые называли его «увлеченным исследователем».
Один из осколков находится здесь, на Парке. Генри чувствовал себя вампиром, выслеживающим жертву. Эта аналогия усугублялась еще и тем, что человеку, с которым он хотел встретиться, беседа на интересующую его тему могла стоить жизни.
«Вы должны понять», «два инфаркта», «он и так не совсем адекватен», «самые страшные из его воспоминаний», «несем ответственность за душевное здоровье нашего подопечного», «не можем допустить»… Это из ответа штатного психолога «Иллюзориума» на его официальный запрос.
Не имеет значения. Генри все равно собирался добраться до их подопечного и получить то нематериальное, жгучее, слепяще-радужное, что хотя бы на некоторое время утолит его жажду. Во что бы то ни стало, даже если этот разговор информанта убьет.
В душном золотистом мареве, заполняющем салун, завязалось сразу две драки. Сначала стрельба из «парковых» револьверов (капсулы с кровавой краской плюс пороховой дым), потом опрокидывание столов и потасовка. Тяжелые деревянные стулья тоже пошли в дело. Знать бы, это отрабатывают свою зарплату штатные мордобойщики, выполняющие заказ, или дилетанты разгулялись?
Генри и Дигна выскочили наружу. Их провожало бренчание облезлого пианино – незатейливое «кантри», вплетенное в какофонию ругани, оглушительных хлопков, топота, звона бутылок и грохота.
– Все было очень мило, – пробормотал Генри.
По дороге с него сбили шляпу. Ее стоимость будет вычтена из залога, оставленного в костюмерной на станции «Дикий Запад». Можно дождаться, когда дебош закончится, и вернуться за ней в салун, но, представив, во что шляпа превратилась, Генри отказался от этой мысли. Искать на полу, а потом все оставшееся время носить с собой растоптанный грязный ошметок… Усмехнувшись, он машинально пригладил растрепавшиеся волосы.