«Коммунизм не за горами». Образы будущего у власти и населения СССР на рубеже 1950–1960-х годов - стр. 6

Коммунизм в марксистской идеологии изначально предполагался конечной точкой в развитии мирового общества. Это, в свою очередь, не означало, что с переходом в коммунизм настанет конец истории, – наоборот, только тогда и начнется подлинная история человечества, освобожденного от всех оков и вступившего в эпоху подлинной свободы и равенства. Хотя классики не рассматривали задачу построения коммунизма как самоцель, для них он являлся моментом человеческого освобождения и возрождения. Коммунизм, в представлении К. Маркса, являлся не желаемым проектом, неким идеалом, с которым необходимо соизмеряться и к которому необходимо стремиться, а итогом революционного движения и развития тенденций, заложенных в обществе, исходя из объективных социальных законов. В творчестве К. Маркса можно обнаружить лишь смутные указания на конкретное виденье им будущего общества, поскольку для него существовало громадное различие «между спекулятивными фантазиями и законами, управляющими социальными процессами, или, как предпочитали формулировать Маркс и Энгельс, между “утопией” и “наукой”»[23]. Этот момент является немаловажным, поскольку в дальнейшем сторонники марксизма, создавая программы построения коммунистического общества, будут разграничивать свои «научно обоснованные» предположения и утопические фантазии прошлого и настоящего, а их противники и критики будут указывать на утопический характер представлений о «светлом будущем».

Октябрьская революция 1917 г. по-новому заставила взглянуть на задачу построения «светлого будущего». Во-первых, это был шаг, который, согласно внутренней логике марксистской философии, знаменовал изменение экономической формации, а значит, приближал человечество к коммунизму. Но сама большевистская революция вступала в противоречие с логикой марксизма. «Фактически Ленин переворачивает теорию революции классиков марксизма. Если те говорили о социалистической революции в будущем после достижения достаточно высокого уровня развития капитализма, причем в центре капиталистического мира, то Ленин переносит ее в настоящее и на периферию, в наиболее слабое звено капиталистической системы»[24]. Советские идеологи, а затем и историки приложили массу усилий, дабы доказать закономерный, а не случайный характер событий, произошедших в октябре 1917 г.

Во-вторых, с приходом большевиков к власти построение коммунизма перешло из задач теоретического плана в практическую плоскость. Молодое советское правительство должно было выполнять свои идеологические установки и строить первое в мире социалистическое государство, являющееся плацдармом для грядущей мировой революции, которая своим огнем «очистит» землю для торжества коммунизма. Революционный порыв оборачивался своеобразной эсхатологией, представлялось, что из искры, зажженной в Советской России, возгорится пламя во всем мире. Возможно, именно в революционные годы коммунистические ожидания были наиболее сильны, и в сознании определенной части населения построение сначала социализма, а затем и коммунизма было делом ближайших лет. Как пишет Ф. Панферов, «когда-то, лет сорок тому назад, мы, тогда еще совсем юные “общественные деятели”, на грядущий коммунизм смотрели романтически просто. Рассуждали так: Не сегодня, так в ближайшее завтра будем жить в коммунистическом обществе. Главное пока – бей буржуев и долой из обихода мещанскую рутину: официальный брак, свадьбы, крестины, занавески, особенно тюлевые, ковры, утюги и прочее. Ломай мещанский быт!»