Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» - стр. 39
– Я думаю, что им и должен быть, – ответил Швейк, – раз мой батюшка был Швейк и маменька звалась пани Швейкова. Я не могу их позорить, отрекаясь от своей фамилии.
В ч. 2, гл. 5, с. 491, рассказывая очередную историю из жизни, Швейк предает гласности также и имена как своего батюшки, так и матушки – Прокоп Швейк (Prokop Švejk) и Антония Швейкова (Antonie Švejková). Там же он упоминает и южно-чешскую деревню, в которой родился, благодаря чему и оказался призывником 91-го будейовицкого пехотного полка.
У меня на совести, может, еще побольше, чем у вас, ваша милость.
В оригинале Швейк использует совершенно замечательную форму вежливости – «оникание», обращение к собеседнику в третьем лице множественного числа: «у них», вместо «у вас» – než ráčejí mít voni вместо máte vy, кроме того, он не говорит «ваша милость» (vaše milosti), а «вашество» – vašnosti. (В варианте ПГБ 1929 точнее, чем в ПГБ 1963 – «вашескородие».) Ниже вся фраза полностью:
«já mám toho, může bejt, ještě víc na svědomí, než ráčejí mít voni, vašnosti».
У всего этого есть русский эквивалент – использование «их» и «им» как местоимений единственного числа родительного и винительного падежей. То самое «их превосходительство» в «Бедных людях» Федора Достоевского. Иными словами, вот как Швейк выражается:
У меня на совести, может, еще побольше, чем у их вашескородия.
Подробнее о чешском «ониканьи» см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 279, где такой способ обращения вовсю используют между собой старомодные жандармы из Путима и Писека, что вообще не исключение для героев романа той же складки.
С. 49
Меня уже освидетельствовал один доктор в полицейском управлении, нет ли у меня триппера.
Забавный случай, когда немецкий дериват законным образом возникает в русском переводе, но отсутствует в чешском оригинале. Швейк называет триппер kapavka (ударение, естественно, на первый слог) – слово, образованное от не требующего перевода чешского глагола kapat (ударный гласный тот же).
Когда я занимался подделкой векселей, то на всякий случай ходил на лекции профессора Гевероха.
Профессор Геверох – Antonín Heveroch (1869–1927), знаменитый чешский врач, профессор, психиатр и невролог. Такая же знаковая фигура для чешского обывателя, как доктор Ганнушкин для советского (см. романы Ильфа и Петрова, Булгакова). Автор базового для чешской медицины труда «Диагностика душевных заболеваний» («Diagnostika chorob duševních», 1904). Но исследователи утверждают, что любимым трудом лично Гашека была более ранняя работа Гевероха «O podivínech a lidech nápadných» (1901) – конспект лекций «О чудаках и необычных людях», в которой доктор описывает все возможные виды и вариации бытовых помешательств и глупостей, творимых как великими, так и самыми обыкновенными людьми, и все это в стиле, весьма похожем на рассказы «из жизни» Швейка. Вообще же Гашека, по свидетельству его знакомых и друзей, в его самые продуктивные годы (и до войны, и тем более после) совершенно уже не занимали чужие художественные тексты, зато он очень любил листать энциклопедии и всякую научно-популярную дребедень.
С. 50
Как-то в Нуслях, как раз у моста через Ботич, когда я ночью возвращался от Банзета, ко мне подошел один господин и хвать арапником по голове;
Ботич (Botič) – маленькая грязноватая речушка на самом дне глубокого оврага, разделяющего пражские округи Нове Место, Винограды с одной стороны и Нусле, с другой. Приток Влтавы.