Коммандос из демиургов - стр. 27
Утро встретило демиургов ледяным душем, который я им организовала, прибавив к садовому шлангу зычный голос Сосискина:
– Рота, подъем!!!
Пока спросонья, не понимающие, что произошло, детишки пытались построиться, я запихивала в рот последний кусочек шоколадки. Какими глазами они проводили обертку, которую я отправила в полет красивым броском в урну, – просто бальзам на мою израненную душу. Надеюсь, как только уйду по делам, никто не кинется ее доставать, чтобы облизать.
Поручив Сосискину гонять салаг до седьмого пота, сама в весьма бодром расположении духа собралась в деревню – знакомиться с аборигенами. В планах стояло обсуждение наших взаимоотношений с селянами, включая поставку продовольствия, обмундирования, оружия, и еще кое-какие моменты, фигурирующие в моем плане занятий.
Крикнув на прощанье:
– Советую начать обустройство своего лагеря для изгоев с туалета, ибо, если я вляпаюсь в продукты вашей жизнедеятельности, вы у меня языком тут все вылизывать будете! – гордо удалилась.
Глава 6
Да здравствует смычка города и деревни!
Лозунг на митинге, посвященном раскулачиванию
Чтобы не шокировать селян, мне пришлось одеться так, как принято одеваться благородной даме из слоев, приближенных к кругам местной аристократии. Предусмотрительный Дракон, помня, в каком виде я рассекала на Лабуде, и справедливо опасаясь случаев многочисленных инфарктов, снабдил меня кучей тряпок.
На мне, как красные революционные шаровары, пламенела широченная юбка из плотной ткани, расшитая замысловатыми узорами, в которых я заподозрила каббалистические символы. Грудь и прочие верхние телеса прикрывал гибрид из ночной рубашки в веселеньких цветочках и бабушкиной комбинации с кучей рюшечек-хрюшечек. Чтобы не продул весенний ветерок, на мне красовалась душегрейка, расшитая мехом неизвестного животного, явно страдающего линькой, и щедро украшенная на плечах перьями. Талия утягивалась ремнем с огромной пряжкой в виде бабочки-мутанта, постоянно впивавшейся мне в живот. На ногах могли бы быть одеты вполне сносные сапоги, если бы у них отсутствовали задранные чуть не до колена мысы, которые цеплялись то за юбку, то за коряги. На голове, скрывая мою замечательную прическу, сидел омерзительный колпак с развевающимися лентами. Пальцы щедро украшали кольца с драгоценными булыжниками, а уши оттягивали массивные серьги, постоянно путающиеся в остатках чьего-то оперения.
Сама себе я напоминала то ли сватью бабу Бабариху, то ли Проню Прокоповну, точно сказать не могу, в зеркало побоялась посмотреть. Общий кошмар не мог исправить притороченный к поясу богато расшитый экзотическими рыбками кошелек размером с ридикюль. Когда я уходила на дело, Сосискин, увидев меня, так и застыл с задранной лапой, а желудки демиурчиков перестали голодно реветь, чтобы не спугнуть чудесное виденье.
Наверное, я что-то все же напутала в одежде, иначе с чего все собаки при виде меня зашлись в истерическом лае? Успокаивая себя тем, что крестьяне стоят кверху попом на своих грядках, а не просто прячутся от меня, я шла по улице и рыскала в поисках самого богатого дома, справедливо полагая, что хоромина-огромина может принадлежать только богачу, который чисто случайно является старостой. Искомый объект нашелся на самом краю деревни, он стыдливо высовывался из-за высокого забора. Интересно, вот почему всякие хапуги везде предпочитают жить по принципу «Моя хата с краю, ничего не знаю»? Спецом дома свои ставят поближе к лесу, чтоб удобнее было ноги уносить?