Комиссар, часть 3. Завершившие войну - стр. 7
Счастливый Лекса чуть отстранился. Поправил на Глане расстегнувшуюся шинель, и она не возражала. И когда он склонился к ней, чтоб целовать ее снова, раздались голоса и конское ржание.
– Какого черта ты тут забыла, комиссар? – выпалила Аглая, рассмотрев всадников. – Тебе в Богословке надо быть!
– Что стряслось, Сашка? – спросил Лекса, спешно беря Робеспьера под уздцы. Комиссар уже не держала поводья. – На тебе лица нет…
Саша выглядела – краше в гроб кладут. Выбившиеся из-под платка волосы покрылись инеем, словно она враз состарилась. Взгляд был такой, что Лекса подумал отчего-то – беда с ее мужем. Но Михалыч все это время работал здесь, в Тамбове, это комиссар пропадала невесть где, и вернулась явно не с добрыми вестями.
– Все случилось, Лекса, – сказала Саша посиневшими губами. – У вас тут аэропланы были уже?
– Был один разведчик, да отогнали его из орудия. За околицей еще обратно повернул.
Лекса помог Саше спешиться, комиссар почти упала из седла ему на руки. Промерзла она так, словно прибыла в этот тихий вечер из самого сердца вьюги.
Из-за двери столовой городской управы, где Князев ужинал вместе с другими командирами, раздавались громкие голоса и смех. Навстречу выскочила бойкая раскрасневшаяся бабенка со стопкой грязных тарелок в руках; напоровшись на Сашин взгляд, потупилась и вжалась в стену. Лекса на ходу попросил ее разжечь самовар и сыскать сахара. Что бы там ни было, а напоить горячим сладким чаем замерзших до полусмерти людей надо.
Саша переступила порог, и все взгляды обратились к ней. Разговоры мигом стихли. Она ступала по паркету с усилием, будто преодолевала речное течение. Обменялась быстрыми взглядами с Белоусовым и направилась к Князеву, не глядя ни на кого больше. Он тяжело поднялся ей навстречу. Массивный деревянный стул, отодвинутый им, оглушительно проскрежетал в повисшей над залом тишине.
Саша молча достала из внутреннего кармана пальто сложенную вчетверо бумагу и протянула Князеву. Лекса заметил две черные полосы через весь лист.
Князев читал, и лицо его каменело.
– Как ты решишь, так и будет, Федя, – сказала Саша не своим, высоким, жалобным почти голосом. – Что скажешь, то я и сделаю.
Князев глянул на нее безо всякого выражения и снова уставился в бумагу.
– Как же они выросли, – сказал он наконец очень тихо. Аккуратно сложил лист и убрал в карман кителя. Обвел собравшихся таким взглядом, словно видел впервые.
– Значит так, – веско сказал Князев. – Расклад поменялся. План, который сегодня обсуждали, надобно менять.
– Что произошло? – спросил Белоусов.
– Они теперь берут заложников. Семьи. Моя первая, но это только начало. Вагоны с колючей проволокой, которые разведка видала, да не поняла, куда столько – это для концлагерей. Туда народ из деревень сгонять будут. Действуем так, – Князев посмотрел в темноту за окном и сжал в кулаке бороду. – Четверть часа закончить ужин. Вино убрать. Всех вернуть, кто восвояси ушел. Новый боевой приказ готовить станем. Пусть главком решает, как семьи наших вывести. Куда отправить их, кто где кого примет – это пусть он на себя возьмет, а мы обеими дивизиями ударим по их главным силам. Михалыч, карты достань, все, какие есть.
– Федя, как же ты теперь? – Саша так и стояла посреди зала, ее била крупная дрожь.