Комбат по прозвищу «Снежный Лис» - стр. 22
Спали до того крепко, что некоторые не просыпались даже от взрывов мин, благо молчала тяжёлая немецкая артиллерия. Видимо, берегли снаряды на случай наступления русских.
В блиндаже комбата Шестакова остались капитан Калугин и начальник разведки Пётр Бельченко. Пригласили для компании медсестру Киру Замятину.
– Некогда мне с вами сидеть, – чувствуя себя не в своей тарелке, отказывалась медсестра.
– Боишься, что приставать будем? – засмеялся Андрей Шестаков. – Так нас тут трое мужиков, да ещё радист в прихожей. На всех не поделить.
– А вам бы очень хотелось, товарищ капитан, – съязвила медсестра. – Так вы разошлите всех по делам, а радист не помешает.
– Чего не помешает? – свёл скулы Шестаков. – Тебя пригласили перекусить да погреться в тепле.
– У меня в санчасти тоже натоплено. Игнатьич один скучает. Может, кто из раненых зайдёт.
– Хоть ты и красивая девка, Кира, но не ломайся, если тебя комбат пригласил, – разливая трофейный коньяк, сказал начальник разведки Бельченко. – Ну, за что выпьем?
– Сначала за погибших товарищей, – встал с кружкой в руке Андрей Шестаков. – Пусть земля им пухом будет.
С часок посидели, позавтракали подогретой рисовой кашей с мясом, трофейными консервами.
Пришёл раскрасневшийся с мороза командир второй роты Родион Соломин, сообщил, что пока тихо. Протянул Кире Замятиной шоколадку в яркой фольге.
– Угощайся, Кира. Ребята в полевой сумке у немецкого офицера нашли.
– У мёртвого фрица шоколад забрали и мне в подарок принесли. Спасибо за внимание.
Лицо старшего лейтенанта Соломина побагровело. Он воевал с прошлой зимы, дважды был ранен и много чего нагляделся за год войны. Скулу пересекал шрам, след осколка, угодившего в лицо. Часть зубов ему удалили, вставили железные, старившие молодого двадцатичетырёхлетнего парня. Шоколадка осталась лежать на столе, а Родион пробормотал:
– Видать, мёрзлой конины барышне не пришлось попробовать. Ладно, сами съедим с чаем.
Сержант Замятина сделала движение, чтобы встать из-за стола, но перехватила откровенно неприязненный взгляд разведчика Петра Бельченко. Поняла, что если уйдёт, отношения с офицерами батальона безнадёжно испортятся. Да и черт с вами! Смотрят, только что слюни не пускают!
Поборов самолюбие, с усилием изобразила улыбку, адресованную капитану Шестакову.
– А вам, товарищ комбат, немцы прозвище присвоили – Снежный Лис. Оценили внезапный удар по их дальнобойной батарее.
– Немецкий язык знаешь? – быстро спросил Шестаков, закуривая папиросу. – Только это не батарея была, а усиленный дивизион. Где немецкий язык выучила? В медучилище?
Кира Замятина знала немецкий в пределах средней школы, кое-какие слова выучила за четыре месяца пребывания с санбате. Ей стало неудобно, что ради ненужного комплимента она ляпнула про немецкий язык.
Пришлось выкручиваться. Нахваталась всего понемногу на фронте. Но это разрядило обстановку. Ординарец принёс горячий чайник, и Кира с облегчением разломила на дольки злополучную шоколадку.
Затем все понемногу разошлись. Должно быть, Калугин, Соломин, да и остальные догадывались, что комбату нравится медсестра, и он не против побыть с ней. Она слышала, как начальник разведки Петя Бельченко, совсем ещё мальчишка, важно инструктировал сержанта-радиста:
– Ты Андрея Михайловича по пустякам не беспокой, пусть отдохнёт как следует. И чтобы всякие-разные без дела не шатались. Если фрицы не полезут, до вечера все отдыхаем.