Командир и штурман - стр. 54

– Чтобы закончить с прямыми парусами, сэр, надо отметить, что существуют лисели. Мы их ставим, когда ветер дует с кормовых направлений. Они выступают за шкаторины – края прямых парусов – и крепятся к гикам, которые располагаются параллельно рею и проходят через бугели. Вы можете их увидеть без труда…

– А это что такое?

– Боцман дудкой вызывает матросов ставить паруса. Они будут ставить бом-брамсели. Подойдите сюда, сэр, а не то марсовые вас собьют.

Едва доктор успел отступить в сторону, как толпа молодых мужчин и юношей перелезла через край марса и устремилась вверх по стень-вантам.

– А теперь, сэр, вы увидите, как по команде моряки опустят парус, а затем матросы на палубе станут натягивать сначала подветренный шкот, так как ветер дует в эту сторону и он быстрее встанет на место. Затем они примутся за наветренный шкот, и, как только матросы слезут с рея, они станут набивать фалы и развернут парус. Шкоты – это тросы, которые проходят через блок с белой отметиной на нем, а это фалы.

Минуту спустя бом-брамсели наполнились ветром, и «Софи» погрузилась бортом еще на один пояс; шум ветра в такелаже усилился на полтона. Спускались матросы не так поспешно, как поднимались; вахтенный пробил пять склянок.

– Объясните мне, – сказал Стивен, готовый следовать за ними, – что такое бриг?

– Наше судно и есть бриг, сэр, – отозвался мичман, – хотя мы называем его на военный лад шлюпом.

– Благодарю. А что такое… Опять этот свист.

– Это всего лишь боцман, сэр. Должно быть, прямой грот готов, и он хочет, чтобы матросы привязали его к рею.

– Мне кажется, что он слишком часто хватается за палку. Как бы его самого не поколотили. Так вы поэт, сэр? – с улыбкой спросил юношу доктор: ему начало казаться, что он найдет свое место на судне.

Весело засмеявшись, Моуэт произнес:

– Поскольку судно накренилось на этот борт, то и спускаться с этой стороны будет легче, сэр. Я спущусь чуть пониже вас. Существует хорошее правило: не смотреть вниз. Осторожней. Вот так. Славный будет денек. Вот мы и на палубе, сэр. Все в полном порядке.

– Клянусь Господом, – отозвался Стивен, отряхивая руки. – Я рад, что оказался внизу. – «Не думал, что я такой робкий», – подумал он про себя, измерив взглядом высоту, а вслух проговорил: – А не спуститься ли теперь в кают-компанию?

– Может быть, кок найдется среди новичков, – предположил Джек Обри. – Кстати, не угодно ли вам будет отобедать со мной?

– С удовольствием, сэр, – с поклоном отвечал Джеймс Диллон. Вместе с писарем они сидели за столом командирской каюты, на котором лежали судовая роль, инвентарная книга, опись имущества и множество разных квитанций и расписок.

– Поосторожней с этой чернильницей, мистер Ричардс, – сказал Джек Обри в тот момент, когда под напором посвежевшего ветра судно резко накренилось. – Вы лучше заткните ее, а чернильницу из рога держите в руке. Мистер Риккетс, давайте взглянем, что это за люди.

В отличие от старослужащих матросов, это был невзрачный народец. Но ведь старожилы корабля находились, можно сказать, у себя дома и все были одеты в робы мистера Риккетса-старшего, которые придавали им некоторое подобие единообразия. Их сносно кормили в течение нескольких последних лет – во всяком случае, количество пищи было достаточным. Новички, за исключением троих, были взяты по рекрутскому набору из сухопутных графств, большинство к тому же отбирали судебные приставы. Семеро были настоящими висельниками из Уэстмита, которых взяли за драку в Ливерпуле. Они были так плохо знакомы с внешним миром (а от привычного мирка этих ребят оторвали всего на год), что, когда им предложили сделать выбор между сырыми тюремными камерами и флотом, они выбрали последний, как более сухое место. В число новичков затесался даже бывший пчеловод с широкой и печальной физиономией и бородой лопатой. На флот он подался с горя, оттого что все его пчелы погибли. Был безработный кровельщик, несколько отцов-одиночек, два голодающих портных и один тихий помешанный. Самые оборванные получили одежду в плавучих казармах на блокшивах, но остальные были одеты в собственные потертые вельветовые штаны и поношенные куртки. Один провинциал вырядился в холщовый халат. Исключение составляли три моряка средних лет; одного из них, датчанина, звали Христиан Прам. Он был вторым помощником шкипера судна, торговавшего с Левантом. Два остальных были греками, ловцами губок, по имени Аполлон и Тэрбид, оказавшимися жертвами загадочных обстоятельств.