Кома: путешествие исцеления - стр. 4

Начиная с пяти лет и во время учебы в Антиохийском Колледже я изучала многие виды танца – включая балет, чечётку, джаз, модерн, африканские танцы, – а также импровизацию, хореографию и многие другие формы движения, в том числе пантомиму, клоунаду и тайцзи-цюань. Исследования истории танца, танцевальной терапии и шаманизма расширяли мое знание целительного качества движения, использования ритуальных танцев всего мира как средства приближения к Богу и области соприкосновения между движением и многими формами работы с телом.

Посвящая так много лет тренировке тела и движения, я стала понимать, насколько важными могут быть эти зачастую недооцениваемые способы коммуникации при взаимодействии с людьми в особых обстоятельствах. Моя работа в государственном центре для детей с задержкой развития и в рекреационном центре детской больницы, а также мои исследования танцевальной терапии еще более убеждали меня в необходимости изменять стиль общения, в особенности с людьми, не способными к традиционному словесному способу коммуникации. Мне приходилось развивать использование звука, движения, жеста, прямого контакта и скульптуры, чтобы сближаться со многими людьми. Я сознавала, что именно помогающий или терапевт, а не клиент, должен прилагать эти усилия, чтобы преодолевать разрыв, который возникает, когда недоступны «нормальные» каналы общения.

Проистекавший из этого интерес к психологии побуждал меня стать терапевтом. Я искала терапевтическую модальность, в которой я была бы вольна варьировать свой стиль в зависимости от характера моего клиента. В 1981 г. я отправилась в Цюрих изучать процессуально-ориентированную психологию, которую мы для краткости называем процессуальной работой. Я открывала для себя терапевтическую форму, в которой были тесно взаимосвязаны движение, искусство и словесная терапия. Главное положение процессуальной работы гласит, что любой симптом потенциально полон значения, и что в нередко болезненных и, казалось бы, бессмысленных областях жизни можно открывать целые миры. Люди могут быть не только больны, но и наполнены возможностями.

Я всегда принадлежала к типу людей «не от мира сего» – была мечтательной, задумчивой, «считающей ворон» и полной фантазий. Я нередко чувствовала себя неудачницей, не способной приспосабливаться к обычной реальности, страстно желающей привносить свои полеты фантазии в свою жизнь в целом. Быть может, именно поэтому я чувствую себя комфортно с людьми в коме. Меня радовало, когда я находила, что за измененными состояниями действительно есть наука – наука, которая устанавливает связь с комой, самым глубочайшим измененным состоянием из всех.