Колючка - стр. 45
– Вот, держи. – Он протягивает мне железный ключ.
Я забираю его, чувствуя рукой тепло металла, следом за провожатым спускаюсь обратно вниз и иду к третьему зданию, сараю с гусями.
– Корби! – зовет Хелантор, когда мы подходим к открытым дверям. Невысокая калитка не пускает наружу толкущееся, гогочущее стадо гусей. Кто-то пробирается к нам из глубин постройки, посохом шугая птиц с дороги. Весь пол – там, где его видно, – покрыт соломой, перьями и гусиным пометом. Я надела самое прочное дорожное платье из найденных в сундуке Валки и выбрала башмаки с самой толстой подошвой, но наряд все равно не годится для такого места.
– Ага? – Голос у Корби резкий и грубый.
Хелантор отвечает на менайском.
Они говорят несколько минут, но Корби явно уже знал, что я приду. Сложение у него крепкое, плечи широкие, руки большие. Он старше меня на несколько лет и выше на целую голову. Корби переводит на меня взгляд и долго неторопливо изучает. Мне не нравятся его глаза, хотя я сама не знаю почему.
Хелантор обращается ко мне:
– Сначала вы с Корби ведете гусей на пастбище. Потом ты идешь назад и все чистишь. Корби покажет. Потом идешь на пастбище и помогаешь гнать гусей обратно на ночь.
Я киваю. Все вполне доходчиво.
– Хорошо, – произносит управляющий и уходит не обернувшись.
Я смотрю ему вслед, и внутри тяжелеет. Он оставляет меня здесь… ну конечно, оставляет. Я ведь этого и хотела, верно? Свобода от двора, честный способ заработать на жизнь… Что с того, что я не знаю, как делать эту работу? Научусь.
Корби открывает мне калитку. Я захожу и шагаю следом за ним внутрь загона, башмаки чавкают по нечистотам под соломой. Сарай настолько пропах и самими гусями, и их пометом, что приходится задерживать дыхание, чтобы не крутило в животе.
Чередой жестов Корби изображает мои обязанности: сгрести помет, лопатой закинуть в бочку у двери, разбросать новую подстилку с сеновала над головой. Потом берет посох из груды инструментов у дальней стены, сует его мне в руки и отворачивается.
Резким выкриком вспугивает гусей и ведет их к дверям. Стадо вытекает через калитку во двор. Еще одним воплем и несколькими ловко брошенными камешками Корби гонит птиц за угол ближней конюшни и в сторону городских ворот, взмахом руки призывая меня идти следом.
Я слушаюсь, неуверенно подгоняя посохом отстающих. Несколько гусей пытаются щипаться, вертя головами и целясь в меня клювами, когда посох оказывается слишком близко. Приходится пихать их сильнее, чем хотелось бы, чтобы заставить догонять собратьев.
Мы долго пробираемся вокруг конюшен, сквозь городские ворота и дальше вдоль дороги к гусиному пастбищу. Земли здесь не возделаны, оставлены под луга для королевских птиц и домашнего скота, овец или коз. Мясо, яйца и молоко наверняка попадают на кухни дворца.
Вдоль дороги бесконечно тянутся каменные оградки, тут и там разделяющие пастбища. Наконец мы сворачиваем в узкий проход между двумя низкими стенами и через пролом в одной из них попадаем на луг. Я получила с полдюжины щипков и уже терпеть не могу этих гусей. Как только они разбредаются по пастбищу – одни идут на водопой к ручейку, а другие принимаются за траву, – я сразу ухожу обратно.
В гусином сарае пусто, солома под ногами слеплена пометом. Я только заканчиваю отскребать пол и готовлюсь собирать месиво в бочку, а уже насквозь вспотела. Пока сбрасываю сверху новую солому и разгребаю по всему сараю – солнце переваливает за полдень. Плечи и спина болят от непривычной нагрузки. Я заправляю за ухо завиток рыжих волос и уже едва замечаю неправильность, так что рука почти не дрожит.