Колыбельная для брата - стр. 7
– Сядь, – скучным голосом ответила Ева Петровна. – Школьные правила не для тебя. Но сидя или стоя, а отвечать за свои дела придется.
Кирилл сел и стал смотреть в окно.
– Он сидит, а мы стоим, – высказался в пространство Серега Коробов.
– Что ж, садитесь и вы… Позор! Были гордостью школы, лучший тимуровский отряд, правофланговый! Должны помогать людям, а вы… Девушка первый раз пришла на практику, и сразу ей такой сюрприз! Вы знаете, что такое для студентки стипендия? Она должна целый месяц жить на эти сорок рублей!.. Если бы вы видели, как она плакала в учительской…
«А правда, неужели нашелся такой гад и украл? – подумал Кирилл. – А может быть, сама потеряла?»
Он хотел уже высказать эту мысль, но сдержался. Получится, будто он оправдывается.
И вдруг заговорил маленький Кубышкин:
– А Сан Викентич как успел узнать, что кошелек украли? Он же внизу дежурил, а не в учительской.
В классе опять на всякий случай засмеялись.
– Он ничего и не знал! – сердито разъяснила Ева Петровна. – Он просто задержал нарушителей, которые были там, где им не положено быть. И оказалось, что не зря. Через несколько минут стало известно про кошелек.
– Если не знал, зачем полез с обыском? – хмуро спросил Кирилл.
– Не полез, а попросил показать карманы. Потому что были уже грустные случаи, когда пропадали деньги и вещи. И никто не может терпеть, чтобы этот позор продолжался!
– Пусть отдаст портфель, – упрямо сказал Кирилл. – Никто не имеет права отбирать чужие вещи.
– Я и не отбирала. Разбирайся с Александром Викентьевичем. Найди после собрания и разговаривай.
– Он отобрал, а я должен за ним ходить?
Ева Петровна утомленно села за стол.
– Это старый трюк, – печально сказала она. – За наглым поведением прятать свою вину.
«Вину…» – повторил про себя Кирилл. И до него наконец дошло. Дошло полностью, что все это всерьез. Абсолютно всерьез.
Он взялся за парту, встать хотел, но не встал, а только в упор глянул на Еву Петровну.
– Значит, вы в самом деле думаете, что я вор?
Она отвела глаза. Но сказала:
– Ты сам заставляешь думать так. Твое поведение… Существует логика. Понимаешь, ло-ги-ка. Законы здравых рассуждений. Суди сам: кроме вас, там никого не было. Карманы показывать ты не стал. Значит, испугался?
– Не испугался, а противно.
– Ах, противно… Другие могут, а у тебя тонкое воспитание.
В классе опять кто-то захихикал. Но Валерка Самойлов сказал:
– Я бы тоже не дал, но растерялся.
– Помолчи!
– Пусть отдадут портфель, – бесцветным голосом повторил Кирилл.
– Ты как попугай! Я сказала: объясняйся с Александром Викентьевичем. Без объяснений он все равно не пустит тебя на свои уроки.
– Пусть, – сказал Кирилл. Александр Викентьевич преподавал семиклассникам черчение, которое Кирилл всем сердцем невзлюбил с первого дня.
– Не имеет права не пускать, – сказал Климов. – У нас всеобуч.
– Права-то вы знаете, а вот обязанности…
И Ева Петровна принялась подробно объяснять про обязанности школьников, которые неразрывно связаны с правами. Получалось, что обязанностей две: хорошо учиться и беспрекословно слушаться старших. Права были те же самые: учиться и слушаться.
У Евы Петровны было худое лицо, морщинистое, но не старое. На лице странным образом смешивались утомленная разочарованность и энергия. Так было всегда. Ева Петровна словно давала понять: «Я знаю, как мало меня ценят, как неблагодарны дети, но свой долг я буду выполнять до конца, изо всех сил и без жалоб». И она выполняла. Классным руководителем она стала, когда ребята были пятиклассниками. До этого, в четвертом классе, сменилось три руководителя. Тринадцать мальчишек и двадцать четыре девчонки представляли собой, по словам завуча Нины Васильевны, «развинченную толпу». Ева Петровна заявила, что не потерпит анархии, и если уж она берется за дело, то создаст из этой толпы здоровый пионерский коллектив.