Колокола тревог - стр. 39

И дальше Чазов продолжает в своей книге «Здоровье и власть»:

«Видимо, где-то внутри у него (Чебрикова – авт.) появилось сожаление, что он поднял вопрос о письме. Кто знает, а может быть, я изменю своим принципам и сделаю достоянием всех членов Политбюро и ЦК тот факт, который знали очень немногие, в частности он и я, что дни Андропова сочтены».

Получается, что в середине октября 1983 года В.М. Чебриков уже знал, что генсек – не жилец. Посвятить в эту истину его мог только Е.И. Чазов.

Что должен был сделать шеф КГБ, получив такую информацию?

Немедленно поставить в известность всех членов Политбюро или К.У.Черненко; потребовать срочного проведения консилиума; организовать оперативное изучение этой проблемы, ведь речь шла о главе государства.

Но что мы видим? В.М. Чебриков не только предпочел сохранить в тайне это письмо от руководителей партии и государства, но и отверг возможность привлечения к решению вопроса о судьбе генсека других специалистов.

Чебриков заметил:

«Считайте, что этого разговора не было, а письмо я уничтожу. И еще: ничего не говорите Андропову».

И он не боялся, так как знал, что оно не было зарегистрировано, а Плеханов передал его из рук в руки. Из этого вытекает, что Чебриков совершил преступление – злоупотребление служебным положением и фактически отдал судьбу Андропова в руки Чазова.

Вот такими категориями формальной логики рассуждал профессиональный историк, доктор исторических наук, публицист и писатель Александр Владимирович Островский.

2 декабря 1983 года неожиданно и внепланово лег в ЦКБ на «диспансеризацию» М.С. Горбачев и имел с Ю.В. Андроповым две последние, относительно продолжительные встречи. Говорили об изменениях в Политбюро и предстоящем пленуме.

В середине декабря на беседу с генсеком был приглашен Е.К. Лигачев. В своей книге «Предостережение» он вспоминал:

«Палата выглядела скромно: кровать, рядом с ней несколько медицинских приборов, капельница на кронштейне. А у стены – маленький столик, за которым сидел какой-то человек. В первый момент я не понял, что это Андропов.

Юрий Владимирович был одет не столько по-больничному, сколько по домашнему – в нательную рубашку и полосатые пижамные брюки».

24 декабря у Юрия Владимировича присутствовал его помощник А.И. Вольский с целью забрать, направленные ранее, тезисы выступления генсека на очередном Пленуме. Андропов внес в них два дополнения. Вот они:

«Товарищи, члены ЦК КПСС, по известным причинам я не могу принимать в данный период активное участие в руководстве Политбюро и Секретариатом ЦК КПСС. Считал бы необходимым быть перед вами честным: этот период может затянуться. В связи с этим просил бы Пленум рассмотреть вопрос и поручить ведение Политбюро и Секретариата ЦК товарищу Горбачеву Михаилу Сергеевичу…

Когда я пришел на Пленум, эти тезисы, или, как их тогда «деликатно» называли, «текст речи», раздавали его участникам. Получив текст на руки, я вдруг с ужасом обнаружил, что там нет последнего абзаца…

Я попытался что-то выяснить, получить, какое-то объяснение, но все кончилось тем, что мне было прямо сказано: не лезь не в свое дело».

Из этого события можно сделать вывод, что любимчика Ю.В. Андропова – М.С. Горбачева не восприняли в рекомендованном генсеком положении.