Колиивщина - стр. 11
Работа кипела в больших Федоровых руках. Редко, когда нажимал ногой, больше загонял лопату прямо руками, выворачивая в сторону большие глыбы земли. Присел отдохнуть только раз. Хотелось пить, но, чтобы не встречаться с сыном писаря, во двор не заходил. Дорыв последнюю яму и сложив в кучу пни, Федор прямо через плетень выпрыгнул на улицу, стежкой через гору направился домой. Быстро запряг в телегу маленькую тощую кобылу, которую, наверное, за ее норов называли Морокой, и, погрозив пальцем двум младшим братьям, примостившимся в задке, рысцой поехал к писарю. Огромные пни выносил прямо на улицу, не желая проезжать через писарев двор. Возвращаясь назад, поехал шляхом. Напротив управы остановил Мороку, привязал вожжи к возу и, очистив о колеса землю с сапог, пошел в дом. Впереди мелкими нетвердыми шажками проковыляла к двери старушка, неся под рукой что-то завернутое в цветастый платок. Писарь еще не подъехал из Богуслава. Федор решил обождать его, ожидала писаря и старуха.
Наконец, писарь приехал и сразу вошел в свою комнату.
– К вашей милости, Тихон Иванович, – прошамкала старуха. – Горе нам, неграмотным.
– Прошение написать? – спросил писарь, садясь за стол.
– Да, да, – закивала старуха, – вы же знаете, какое у меня горе.
– С невесткой?
– С невесткой, – снова кивала старуха. – Так вы не осудите, я вот полотна пять локтей принесла.
Она наклонилась к корзине. Писарь молчал, только перо в его руке скрипело тонко и, казалось, сердито. Старуха достала из-за пазухи платочек, зубами развязала узелок. – И денег полталера. – Она положила на край стола несколько серебряных монет.
Писарь повел глазом, но продолжал писать.
Старушка подождала еще немного и снова порылась в платочке.
– Я и забыла. Еще есть.
Она положила деньги. Писарь бросил в чернильницу перо, откинулся на стуле.
– Что же, можно написать. Придешь завтра. Все будет готово: и прошение, и ответ. Не по закону невестка корову присвоила, не по закону. А и ты тут, – притворился писарь, словно только теперь заметил Федора.
Старуха поплелась к дверям. У порога остановилась, уважительно отступила в сторону, пропуская городового. Нетвердо держась на ногах, тот прошел по комнате.
– Чего это ты, Тихон, в выходной день сидишь до сих пор, – сказал он, – шел бы к жинке. Заждалась, вероятно.
– Та я только с поездки, был в Богуславе, почту возил.
– У тебя ничего нет там? – кивнул городовой на дверь соседней комнаты.
– Хватит с тебя на сегодня.
– Тебе жалко? – опершись о стул, заговорил городовой. – На свои ты ее купил? На базаре ты сам бесплатно ее берешь.
– Иди, иди, пей, если хочешь. Там в сундуке, в углу, кукурузным початком бутыль заткнута. Ключ возьми, – уже в спину бросил писарь городовому.
Тот широко взмахнул в воздухе рукой, как слепой, взял ключ. В двух шагах от двери остановился, наклонил голову, протянул руку с ключом. Он ткнулся, было, вперед, но ключ стукнулся о доску в двух четвертях от отверстия. Городовой снова отступил, минуту подумал – снова повторилось то же самое.
– Подожди, – писарь взял из рук городового ключ. Отпер дверь, ткнул ее ногой.
Городовой, пошатываясь, исчез в темной комнате.
– Тихон Иванович, – начал Федор, – вы велели зайти за деньгами.
– Пеньки забрал?
– Забрал.
– Хорошие пни, гореть будут, как порох, – говорил писарь, опуская руку в карман…