Колхозники - стр. 2
– У ротного что-то случилось или перепил? – спрашивает Максимчук. И, не дождавшись моего ответа, продолжает: – Злой какой-то, меня два раза после обеда заставлял туалет драить. Вечно ему что-то не нравится. А что тут может нравиться, в сортире-то? Это не Париж! – философствует Максимчук.
– Он вроде не пьет. Болеет сахарным диабетом, поэтому марш-броски не бегает, а на переходах на УАЗике ездит, – говорю я и от нечего делать рассматриваю себя в зеркало, потом показываю язык.
– А как он Родину будет защищать? Вот нападут на нас китайцы или 6-й флот США, как он бегать будет? – не унимался Максимчук.
– Не ссы, не нападут! – говорю я иду докладывать сержанту Пухтееву о приеме стратегически важного объекта.
Стою. Муторно. Время как каучук. Не течет, а тянется. Даже не тянется, а застывает. Не сходя с тумбочки, перематываю портянку. Наступило самое спокойное время. Дежурный по роте после завтрака спит. В его отсутствие первый дневальный становится «дневальным за дежурного». Рота на занятиях, в помещении пусто, навел порядок и дальше имитируй бурную деятельность, когда проходит ротный или комбат, или ныкайся в спальном помещении или учебном классе.
Еле успеваю засунуть ногу в сапог, когда на пороге появляется плотный полковник. На рукаве кителя повязка: «Дежурный по училищу». Удивляюсь, как будто увидел Карлсона над Красной площадью, замираю и одновременно подаю команду:
– Дежурный по роте, на выход!
Полковник одобрительно кивает, как будто я ему стакан налил, и, заложив руки за спину, прохаживается вдоль висящих на стене стендов. Там формы одежды на зарядку, фотогазета, боевой листок. Судя по тому, как полковник внимательно изучает армейское творчество, ему это нравится не меньше Третьяковской галереи.
Дежурный дневальный кимарит, складывается неловкая пауза, полковник нервно поправил фуражку, я заорал как резаный еще раз: «Дежурный по роте, на выход!!!». Наконец-то появляется бегущий заспанный Волков, я облегченно выдыхаю, как будто вынырнул с большой глубины.
Сдав наряд вечером, хожу как зомби: глаза залипают, в голове туман. Ровно в девять вечера усаживаемся в учебном классе для просмотра программы «Время». То, что на самом деле ее никто не смотрел, никого не волновало. Главное, чтобы все сидели ровно и смотрели в телевизор. Сквозь щебетания диктора проваливаюсь в сон, положив голову на стол, получаю легкую затрещину от замкомвзвода. Идем строиться на вечернюю прогулку. Меня постоянно мучает вопрос целесообразности вечерней прогулки в армии. Зачем она? Для чего? Дождь – снег – ураган, а ты идешь и орешь:
«Стоим мы на посту, повзводно и поротно
Бессмертны, как огонь. Спокойны, как гранит.
Мы – армия страны. Мы – армия народа.
Великий подвиг наш история хранит».
По возвращению из отпуска многие заводят себе календарики с обратным отсчетом до очередного отпуска. Человеку всегда было свойственно вести какой-то метрический, лунный или солнечный отсчет протекающего времени. Мы ведем календарик, чтобы отвлечься от повседневной муштры и суеты. Каждый день ползет убийственно медленно, небольшой плотный листок бумаги согревает далекими лучами ожидаемого отпуска.
Второй курс, второй год, в армии ты был уже «черпаком», а у нас никакой послабухи. Сержанты рычат, взводные лютуют, комбат легко отправляет нас на многочисленные дополнительные кроссы. Принципы жизни такие же, как на первом курсе: будь как все, иди, куда сказано, делай, что приказано, терпи, молчи, слушайся и не возникай. Мы говорим на новом языке, у нас появляется свой сленг и лексикон. «Минус» – курсант первого курса; «ровно» – курсант второго курса; «увал» – увольнение; «шланг» – сачок, лентяй; «кусок» – прапорщик; «чипок» – курсантский буфет; «отбиться» – лечь спать; «давить на массу» – спать вне распорядка; «подшива» – кусок белой материи, который подшивают на внутреннюю часть воротника х/б; «самоход» – самовольная отлучка из части; «тумбочка» – место дневального; «взлётка» – линолеум в коридоре батальона.