Колхоз. Назад в СССР. Книга 4 - стр. 25
– С какой матерью? Да что ты рожи корчишь?! – Психанула Наташка.
А я не корчил, я просто старался изобразить волнение. Даже обидно как-то стало. Что за девка, блин. Я ей тут романтику на блюдечке, а она "рожи корчишь".
– С моей матерью. Она там на лавочке осталась.
– О-о-о-о-о… это…твоя мать? – Сказать, что Наташка охренела, это ничего не сказать. Она моментально вспомнила свое появление и то, как нахамила Светланочке Сергеевне.
Со стороны Клавкиного двора снова раздался громкий мат, а потом грохот. Сейчас этот придурок разбудит все село.
– В общем, давай, беги. Не женское это дело в разборках участвовать.
– Жорик, я не хочу. – Девчонка затрясла головой, чтоб точно было понятно, насколько сильно она не хочет. – Это же… стыдоба какая. Твоя мать… Ох…А я ей…
– Вот! Вам точно есть о чем поговорить. Ты только особо там не вникай в подробности. Будет если расспрашивать, а она точно будет, скажи, вышло недопонимание. А мы с тобой товарищи. Хорошо? Или как там оно правильно называется… Друзья, кореша, коллеги. Выбирай, что нравится. Все. Давай. Иди.
Я развернул девчонку на сто восемьдесят градусов и подтолкнул в спину. Что бы не творилось в доме продавщицы, но если кто-то покалечит Переростка, будет очень обидно. Потому что покалечить его хочу я сам. Идиот, блин.
Наташка сделала несколько шагов вперёд, но потом снова оглянулась. Вид у нее был несчастный и растерянный. Она явно с гораздо бо́льшим удовольствием отправилась бы на спасение Андрюхи, даже если там целая банда головорезов, лишь бы не встречаться с госпожой Милославской. Тем более, имя маман известно в этом селе каждой собаке.
– Иди, иди… – Поднял руку вверх и сжал кулак, изображая интернациональное приветствие. Типа, "Рот Фронт", "Но пасаран", вся фигня. – Я с тобой. Давай!
Что "давать", не поняла ни Наташка, ни я сам. Плету какую-то ерунду. Но мне надо было быстрее ее спровадить. Девчонка вздохнула, однако, потом шустро пошла вперёд, к своему дому и подальше от двора продавщицы.
Как только она скрылась за кустами, я рванул к воротам Клавдии. Толкнул калитку и залетел во двор.
Назвать это дракой не повернулся бы язык. Отвечаю. Два мужика просто толкали и пинали друг друга. Причем, клавкин сын, держал одной рукой Андрюхин костыль, чем сильно ограничивал Переростку возможность приблизиться. Правда, и сам из-за этого не мог развернуться в полную силу. Если она, там, конечно, есть, сила.
– Эй, вы чего?! Хорош!
Я подскочил к этой парочке и принялся оттаскивать их друг от друга.
– Ворьё! – выдал вдруг ветеринар, а потом снова попытался пнуть Андрюху.
В итоге, так как я оказался между ними, он засандалил мне прямо в колено.
– Твою мать! – Было больно. Такими темпами мы отсюда вдвоем с братцем поскачем. Наперегонки.
– Сам ворьё! – не остался в долгу Переросток. Хорошо, ему пинать нечем. Итак на одной ноге прыгает. А то и оттуда бы мне прилетело.
– Да хорош, говорю! Что за бред? Славик, угомонись!
Я даже вспомнил, как зовут Клавкиного сына. Судя по всему, ветеринар явился на бой с братцем прямо из постели. Потому что из одежды нам нем были лишь семейные трусы и майка, любовно называемая в народе "алкоголичкой".
На крыльце, кстати, бестолково суетилась звезда этой ночной битвы, ее главный, идейный вдохновитель – Клавдия.
– Что происходит? Да отпусти ты костыль! – Я со всей силы дёрнул "ходулю" из рук Славика.