Колея к ржавому солнцу - стр. 44
Тим был еще мальчиком, но уже достаточно взрослым, чтобы понимать: все эти слова Макса больше походили не на правду, а на предсмертный морфиновый бред. Лишних денег, чтобы куда-то их еще прятать, у Макса никогда не водилось. Деньги у брата вообще бывали редко и никогда не задерживались, он тратил их либо на бабушку с Тимом, либо на наркотики. Но здесь, на безлюдной старинной улице, где темнота скрадывала приметы настоящего, хотелось поверить в чудо, в зарытые или просто спрятанные в укромном месте дензнаки. В реальный клад, который, может быть, лежит где-то в сундуке с прогнившей крышкой.
Да уж, найти клад, даже хоть самый небольшой, им с бабушкой не повредило бы. И так приходится жить на одну пенсию, а теперь у них почти не осталось сбережений. А если что случится с бабушкой? Полина Ивановна не жалуется, но Тим видит, что она все чаще и чаще держится за сердце.
Сырость просочилась под куртку, обвив худое тело холодным шарфом. Пора возвращаться домой. Сейчас он дойдет до перекрестка с Подгорной и повернет налево, к дому.
На перекрестке под мутным светом расплывающегося фонаря виднелись какие-то фигуры. Они напоминали одновременно и средневековый ночной дозор, только без шляп, ботфортов и мушкетов, и людей на остановке общественного транспорта. Только никакой остановки там отродясь не было. Тим прибавил шаг, непроизвольно втянув шею в плечи. Ладно…
Их было трое. Двое мокли под дождем, накинув на головы капюшоны, а еще один укрылся в стоящем за углом массивном, занимающем почти половину улицы, будто отъевшемся на блинах с икрой японском кроссовере. Дверь «самурая» была открыта, и водитель сидел в кресле боком, поставив ноги на каменную брусчатку. Из салона доносились негромкие, бьющиеся как стекло, звенящие биты музыки, которая, Тим знал, называется хип-хоп.
– Эй! – окликнули Тима.
На них не подействовало его обычное волшебство? Как это? Ну, такое бывает, конечно, но редко…
Тим сделал вид, что не услышал, но ему наперерез, преграждая дорогу, шагнул кто-то высокий.
– Я и смотрю, на ловца зверь бежит! – услышал Тим, и в следующий момент чужая рука крепко ухватила его за плечо.
Мальчик вздрогнул, увидев Повешенного.
– Пойдем-ка, – простуженным голосом сказал тот и потянул испуганного Тима за собой.
Повешенный вытащил мальчика из сумрака улицы под свет фонаря, как пойманную рыбу из воды. Его компаньон, напротив, отступил в темноту, к иномарке.
Тим на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, лицо присевшего на корточки Повешенного тускло маячило перед ним, заполнив собой вселенную. Даже тоска по умершему брату стала вдруг менее резкой, будто перестав фокусироваться.
– Ну, что да как? Как жизнь молодая? – прохрипел Повешенный.
Тим мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху. Повешенный казался не самым подходящим собеседником. Тим знал его через Макса. Повешенный был звеном в цепочке местной наркоторговли – барыгой, у которого покупал отраву его старший брат. Однажды, когда Макс задолжал деньги, драгдилер приехал к ним в Петровский. Один, и от этой его показной уверенности в своих силах было еще неприятнее. Макс тогда выгнал Тима с кухни и, поговорив с опасным гостем наедине, уладил проблему.
– Макс умер, – сказал Тим, глядя прямо в глаза Повешенного.
У того было гротескное лицо. Словно человек с головой ящерицы пришел к пластическому хирургу и попросил скроить из него киноактера, снимающегося в романтических комедиях.