Колея к ржавому солнцу - стр. 35
Заведующий отвел глаза, проводя безразличным взглядом больного с закатанной в гипс рукой.
– Ты ведь квартиру вроде снимаешь, да?
– Комнату у бабки одной… На квартиру денег не хватает… Еще зуб тут ноет, надо на прием записываться…
– Ладно, иди работай… И давай там без косяков.
– Спасибо, Глеб Глебович. Спасибо вам большое.
И ухмыльнулся, когда повернулся к заведующему спиной. А ведь рассказал почти правду. Умолчал только, что содрал с Валька, который не друг, а так – сразу не разберешь – тысячу и на такси. Потому что нефиг палицей своей размахивать, новую ведь никто не даст. «Иди работай», ага… Обедать за него дядя будет?
По узкому подвальному коридору он перешел в поликлинику, поднялся на первый этаж, приблизился к двери, возле которой сидела очередь из нескольких человек, все как один со страдальческими гримасами на лицах.
– У них там кварцевание! – сообщила ему полная женщина из очереди, когда он взялся за ручку двери.
Угорь ничего не ответил и вошел.
Из-за закрытых дверей помещения, в котором находилось само оборудование, действительно тянуло озоном. А Катюха, она же – Катэ, и страшненькая, из-за своего плоского лица похожая не то на Будду, не то на хунвэйбина врач-рентгенолог Соколова сидели в светлом кабинете, где оформляли больных, и молча пили растворимый кофе с дешевыми желейными конфетами. Он такими подъедался прямо в гипермаркетах – набрал в кулек, взвесил, отъел, сколько хочется, пока среди полок бродил, потом полупустой кулек бросил.
– Кофе-тайм?
– Ага, – кивнула Соколова. – Присоединишься?
– Нет, спасибо. Я на минутку.
– Что тебе сказал Хлеб Хлебыч? – спросила Катэ.
– Да нормально. Объяснил ему все, он вроде как понял… Ты готова?
– Сейчас буду, – ответила Катя. – Иди пока.
– Хорошо.
– И осторожнее.
Угорь махнул рукой и вышел из кабинета.
– Скоро они там? – услышал голос полной женщины у себя за спиной и ответил, не оборачиваясь:
– Ага. Скоро.
Он вернулся на отделение, снял халат, переобулся в теплые ботинки и натянул куртку. Незамеченный никем из коллег (а если бы заметили, сказал бы, что идет в магазин купить чего-нибудь к обеду, не надо ли чего?), спустился вниз и вышел на улицу.
За те часы, что он торчал на отделении, на улице похолодало. «Морозы возвращаются», – подумал Угорь и вдохнул полной грудью казавшийся свежим после больничных запахов воздух. В лицо впились ледяные арктические иглы. До весны – до настоящей весны – еще далеко.
Шагая через дворы «хрущевок», засыпанные серым, с желтыми подтеками собачьих дел снегом, он старался отвлечься от мыслей о том, что произойдет через десять – пятнадцать минут. Вот бы в отпуск, на море… Но отпуск, три короткие недели, будет нескоро, во второй половине сентября. Еще целую вечность ждать. У Катэ отпуск начнется раньше, и на совместный отдых у них остается всего неделя. Семь дней, офигительно много. И никак ни с кем не поменяться – график.
Их с Катэ мечта – уехать жить на море. Только не в Таиланд или Малайзию, где жуки ростом с человека, люди ростом с жуков и через день то землетрясения, то цунами. Поселиться в маленьком испанском городке в горах или у моря (а лучше, чтобы сразу было то и то), лечить людей или коз, как придется, смотреть хороший футбол, нырять с аквалангом (одно время он специально занимался в секции дайвинга) и не носить шерстяных вещей даже зимой. Ради этой мечты он готов на многое.