Колесо Судьбы - стр. 7
Служанки принесли маленький столик, кисть, чернила и ткань.
Не разгибаясь, подползла к столу и попыталась вспомнить хоть одно стихотворение.
На ум лезли только детские стишки Агнии Барто.
«Наша Таня громко плачет, у нее болит спина, ножки и немного голова…»
Представила, что изображу это иероглифами, и меня совсем переклинило. Руки тихонечко затряслись, а глаза предательски заслезились.
Взять в руки детский впечатлительный организм оказалось тяжело.
В конце концов, я пошла на компромисс и вывела корявенько:
Не плачь, ребенок,
Деревянная кукла
Не достанет дна реки.
Как изобразить утонет – я не знала. Не исключено, что можно было нарисовать водоем с рыбками. Многие иероглифы были похожи на то, что они означают. К примеру, «человек» был палочками с ручками и ножками без головы. Голову я постоянно пририсовывала, это было забавно.
Кто и как придумал такие обозначения? Что за извращенец?
Служанка преподнесла стих императору, тот погладил бороду, задумчиво пробежал глазами строчки.
– Очень хорошо. Кто написал это? Нетленность бытия передает хокку.
Пока я мучительно вспоминала полный титул императора, и пыталась понять, ко мне ли обращен вопрос, что такое хокку и можно ли сказать, что написала его я своей рукой сейчас, а вот придумала женщина из будущего, отец взял инициативу на себя:
– Великий правящий император, Амай много читает, может быть, пара неизвестных…
– Я сама, – шепнула папочке.
– …Неизвестных поэтов надоумили ее написать этот стих, в честь ее любимой деревянной куклы, – глаза отца выразительно предупредили, что дома меня прибьют. Тут запрещено самостоятельное творчество? Головы моим нарисованным человечкам поотрубают?
Император почему-то не обрадовался и недоверчиво перевел взгляд с меня на белобородого старика.
Старец сложил руки с длинными тонкими пальцами лодочкой и выдал:
– Великий правящий император, я не знаю поэта, которому принадлежит данный стих. Да и размер нарушен в нем. Но, если отец не врет, и девочка сама его написала, в будущем ей уготована судьба ученого. Есть в ней потенциал, – в его устах слово «потенциал» звучало как «мясо для экспериментов». Мне сразу захотелось домой. И чего я тут развыпендривалась? Хоть бы не сожгли! – А как ты докажешь, что она сама написала стих?
Ух, бороденка твоя козлиная, а как докажешь, что не накладная?
–Сэджу-сенсей, вы не найдете этот стих в свитках, – не растерялся отец, – она еще может что-нибудь сочинить.
Могу! Очень могу! Из матерного! Хотите?
–Прочитай еще, – опять соизволил император.
И как не хотелось послать слушателей, я глубоко вздохнула, успокоилась, вспомнила несколько хокку. Даже смогла бы их написать. Набрала побольше воздуха и с выражением, достойным МХАТа, продекламировала:
Яркая луна.
У пруда всю ночь напролет
Брожу любуясь.
И две красных точки на моих губах растянулись в блаженной улыбке. Это вам не поэму о «Руслане и Людмиле» наизусть помнить. Хотя я и это могла. Как бы у них бороденки задергались, расскажи я всю историю про Черномора. Или «Евгения Онегина»? Но эту знала только частично.
– Это Басё-сан! – закричал мальчик рядом с императором. – Никакая она не гениальная! И буквы пишет еще хуже меня. Сравнивать меня с ней … – этого слова я не знала. Но прозвучало очень обидно. Мальчишка раскраснелся, сжал кулаки и даже привстал.