Размер шрифта
-
+

Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века - стр. 30


Зодиакальный человек. The Kalendar of Shepherdes. London, 1503


Эта своеобразная диаграмма позволяла определить, когда лучше принимать то или иное лекарство, отворять кровь, готовить лечебное питье или бальзам, помогающие от той или иной болезни. Серьезные альманахи содержали также указания на дни и часы затмений и эфемериды – таблицы положения небесных тел на небосклоне, позволяющие читателям самостоятельно составлять гороскопы.

Представляя свой альманах на 1622 год читателю, автор одного из таких изданий, Ричард Аллестри, следующим образом сформулировал, что ждет читателя под обложкой:

Wit, learning, order, elegance of phrase,
Yealth, and the art to length out our days,
Philosophy, physic, and poesie,
All this, and more, is in this book to see.[86]
[Мудрость, ученость, упорядоченное изложение, изящность слога,/ Здоровье и искусство продлить дни нашей жизни,/ Философию, медицину и поэзию/ – все это, и много больше, найдет в сей книге <читатель>].

О роли альманахов в быту той поры мы можем судить по строкам из элегии «Погребальный обряд по другу, столь незабвенному» Генри Кинга (1592–1699) – сына епископа, у которого Джон Донн принял рукоположение в сан священника:

By thy clear sun
My love and fortune first did run;
But thou wilt never more appear
Folded within my hemisphere,
Since both thy light and mot[87] on
Like a fled star is fall'n and gone;
And 'twixt me and my soul's dear wish
An earth now interposed is,
Which such a strange eclipse doth make
As ne'er was read in almanac.[88]
[При ясном солнце/ Длилась моя любовь и судьба;/ Но ты более не явишься <предо мною>/ Отделенная от той сферы мира, в котором пребываю я,/ <И> с тех пор и твои свет, и движение – / Как падучая звезда, что пала и её нет;/ И вот между мной и глубочайшим желанием моей души/ Стоит земной мир,/ <Все это> подобно нежданному затмению/ О котором никогда не доводилось читать ни в одном альманахе].

Популярность альманахов была крайне велика – причем в сельской местности они пользовались даже большим спросом, чем в городах. Пуританин Уильям Перкинс в середине XVI в. сетовал, что альманахи покупают, дабы «вернее набить мошну, извлекая выгоду из знания о грядущем урожае и ценах на зерно»,[89] – и это было не лишено серьезных оснований.


Знание неведомого, показывающее воздействие планет и прочих небесных сочетаний… Лондон, 1673.


Неустойчивость, уязвимость достаточно примитивного сельскохозяйственного производства заставляла землепашцев крайне пристрастно относиться к любым прогнозам погоды – особенно долговременным, которые позволяли соотнести соответствующие работы с тем или иным благоприятным или неблагоприятным периодом и оценить будущий урожай. В известном смысле погода была «вопросом жизни и смерти».

Плохие урожаи 1519–1521, 1527–1529, 1544–1545, 1549–1551, 1554–1556, 1586–1587 и 1594–1597 гг. влекли за собой резкое повышение смертности в стране. Особенно тяжелы были периоды с 1555 по 1557, когда следом за недородом вспыхнула жесточайшая эпидемия гриппа, и 1596–1597, когда два года подряд почти по всей Англии зерно сгнило на корню из-за сильнейших дождей.[90]

Альманахи же обычно предлагали читателям долгосрочный годовой прогноз. Наряду с компиляторами-недоучками, каковыми были многие из авторов дешевых альманахов, занимались такого рода прогностикой и серьезные астрологи. В качестве типичного примера приведем один из фрагментов прогноза, составленного на 1602 г. для Богемии Иоганом Кеплером, занимавшим в ту пору должность придворного астролога при дворе Рудольфа II:

Страница 30