Колесо Фортуны - стр. 2
Шут проводил Смерть до конца деревни. За воротами они распрощались, и Смерть махнула ему костлявой дланью. Порыв ветра всколыхнул черный плащ, а в пустых глазницах сверкнули кровавые огоньки. Смерть пошла по дорожке, исчезнув в сгущающемся тумане. На миг Шут увидел устланную человеческими костями дорогу, зажмурился, а когда распахнул глаза – все было как прежде.
В тот вечер он вернулся в трактир, поднялся на второй этаж. Жалкий тюфяк в его комнате сменился добротным матрасом, появилась и подушка с теплым шерстяным одеялом, а в давно нетопленом камине весело потрескивали дрова. В столе обнаружился запас белоснежных свечей, а в кувшине – свежая колодезная вода, а не тухлая, которую ради экономии набирали в дождевой бочке для бедных клиентов.
Шут расспросил трактирщика, но тот удивленно вскинул брови. Если бы у него и завалялись лишние постельные принадлежности и уж тем более свечи, он бы не стал вручать их Шуту. Этого еще не хватало!
Через год, когда пришло время платить по счетам, Шут сидел на ярмарке и гадал всем девушкам. То был первый день весны, земля расцветала и готовилась к лету.
В весеннюю пору крестьяне собирались дружной толпой и разбирали зимние завалы, разбивали сугробы, очищали дома от старых вещей, сжигали или продавали ненужное, трухлявое. Для нищих весна была самой благодатной порой. Перепасть могло все, что угодно, даже золотая монета или несколько серебряных. Хорошо кормили, да появлялась возможность вызваться в помощники за хлеб и место у очага, особенно, у одиноких женщин, вдов или старух.
У луж толпились дети, пуская кораблики из дощечек, оставшихся после сожжения или осыпавшихся с наполненных хламом телег. Среди ребятни Шут и заприметил дочь лорда Урсуса. Он сразу узнал малышку, хотя никогда ее не видел, и подозвал к себе, предложив погадать на будущее.
В липких пальчиках девочка сжимала сердцевидную булочку, обсыпанную сахаром и корицей. Не евший весь день Шут старался не смотреть на сладость, но, не удержавшись, сглотнул набежавшую в рот слюну.
Беззаботный и всегда сытый человек никогда не заметит голода в глазах другого, но только не маленькая Амальте́я. Ее сестры бродили по ярмарке, выбирая ткани для платьев и слушая ворчание сопровождающей дуэньи и служанки, а за младшей сестрой взрослые наблюдали издалека.
Стараниями лорда Урсуса в округе почти не водилось разбойников, а если и появлялись, то от них мигом избавлялись вассалы. Никому не выгодно, чтобы обкрадывали их земли и работающих на них людей.
– Итак, погадаем тебе на… – Шут задумался, выкладывая карты дрожащими от голода пальцами и едва не роняя колоду.
– На суженого, – тут же отозвалась девочка. – Сестры говорят, что такую, как я, вряд ли кто-нибудь захочет взять в жены. Больно ученая, – она насупилась, вспоминая свои «прегрешения» – чтение, правописание, стрельба из лука. Последнее – отнюдь не женское занятие, от него грубеют руки, и никто не захочет их целовать.
– Вот как! Самый лучший расклад выйдет именно сегодня – весна благоволит юным девам, – карты все же выпали из его рук, и Шут взглянул на них с такой печалью, что девочка испугалась – как бы он сейчас не расплакался. Вручив ему булочку, она обтерла ладошки о платок и быстро собрала колоду.
– Ешь, а я погадаю самой себе, – сурово сказала она и начала расклад, как делали старшие сестры, гадая на женихов. Правда, они гадали ночью при свечах, бросали в камин пахучие травы, а потом чихали.