Колье Барбары - стр. 25
Посторонний шум за окном оторвал меня от чтения, и я прислушалась. Начиналась гроза. Первые крупные капли дождя дробью сильно забарабанили по стёклам. Сверкнула молния. Мне показалось, что за мокрым окном веранды промелькнула неясная тёмная тень.
Настольную лампу я выключила уже в падении. Едва я оказалась на полу, как со звоном разлетелось оконное стекло, лопнул розовый абажур лампы, осыпая меня осколками. Автоматная очередь тихо прошелестела над моей головой, пули пробежались по старым брёвнам, с противным визгом впиваясь в стену и осыпая меня щепками. Это продолжалось всего несколько секунд, и тут же всё стихло. Я осторожно перевернулась набок и прислушалась. Кроме шума дождя и ветра до меня не доносилось ни единого постороннего звука. Осторожно подняв голову, я решилась выглянуть из-за перевёрнутого мной в падении массивного кресла. Тут же с грохотом распахнулась дверь за моей спиной, и на веранду выскочил растрёпанный и сонный Рудович.
– Наташка, с тобой всё в порядке? – сразу бросился он ко мне, протянул руку, помог подняться.
– Да всё нормально, Гриша, – я, видя, что опасность миновала, стремительно вскочила с пола и, увлекая за собой Рудовича, бросилась наружу. Поскользнувшись на мокрых ступеньках, я с трудом удержала равновесие и решительно прыгнула в темноту. Сзади вполголоса чертыхнулся Рудович, запутавшийся в темноте в тюлевой занавеске, висевшей в дверном проёме. Дождь быстро набирал силу, стремительно переходя в ливень. Чёрное небо в гневе швыряло на землю ветвистые молнии. В их ослепительно-белых вспышках тёмными силуэтами проступали причудливые тени деревьев. В мгновение ока я промокла насквозь, одежда холодным панцирем неприятно липла к спине. Рядом тяжело задышал Рудович, который с пистолетом в руке успел сделать несколько кругов вокруг дома. И, естественно, безрезультатно. Я прислушалась. Где-то далеко впереди, за деревьями, завелась машина, раздался визг покрышек – и всё стихло.
– Ладно, пошли в дом, – тронула я Рудовича за рукав. – Всё равно в такой темноте никаких следов не найдёшь. – Я безнадёжно махнула рукой, – а за ночь дождь всё смоет. Даже если они и наследили.
– Стреляли из автомата с глушителем, – задумчиво проговорила я, проведя рукой по пулевым отверстиям в потемневших от времени брёвнах. – Интересно, как они нас вычислили? И ведь что характерно: убивать нас явно не собирались. Пальнули, я так понимаю, для острастки.
– Согласен, – пробормотал Рудович, круговыми движениями рук вытирая мокрую голову кухонным полотенцем с легкомысленными васильками. – Хотели бы завалить, дождались бы, когда мы выйдем из дома, и полоснули бы очередью от души. А так… Пуганули просто.
– Галина Николаевна, да не волнуйтесь вы так. Присядьте. – я заботливо взяла под руку бледную учительницу, которая выскочила на шум в одной ночной рубашке, зябко кутаясь в тёмную шаль. – И знаете, что? Сделайте-ка нам чайку. Да покрепче. Хорошо? – развернув напуганную женщину на сто восемьдесят градусов, подтолкнула к двери в дом. И обернулась к Григорию, – ну, что стоишь, как памятник Дзержинскому? Вызывай своих…
Пока хозяйка дома хлопотала у настоящего угольного и начищенного до блеска самовара, мы с Рудовичем быстро привели себя в порядок и в ожидании следственной бригады вышли покурить на свежий воздух. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, небо стремительно светлело и прямо на глазах окрашивалось в розовый цвет – занималась заря.