Кольцо Соломона - стр. 39
Купец сказал:
– Можно было бы поинтересоваться, много ли у тебя при себе подобных камушков…
Ашмира шевельнулась так, чтобы плащ на ней распахнулся; она опустила руку на рукоять кинжала, торчащего у нее из-за пояса.
– Но лично мне, – благодушно улыбаясь, продолжал купец, – подобной платы более чем достаточно! Что ж, по рукам?
Ашмира кивнула.
– Я очень рада. Давай сюда моего верблюда.
– Она идет по Пряной улице, – доложил тощий. – Верблюда оставила на площади. Его снаряжают на завтра для отъезда. Расходов она не жалеет. Балдахин и все такое. У нее в этой сумочке полно денег!
Говоря так, он играл с длинной полоской ткани, вертя ее между пальцев.
– На Пряной народу многовато, – сказал нищий.
– На Чернильной?
– Да, годится. Вчетвером управимся!
То, что Ашмира сказала хлеботорговцу, было правдой. Она не была волшебницей. Но это не значит, что она была несведуща в магии.
Ей было девять лет, когда к ней, упражнявшейся во дворе, подошла мать-стражница.
– Ашмира., идем со мной.
Они пришли в тихую комнату над тренировочным залом, где Ашмира никогда не бывала. Внутри стояли старинные кедровые столы и шкафы. За полураскрытыми дверцами шкафов виднелись охапки папирусных свитков, стопки глиняных табличек и черепков, испещренных знаками. Посередине комнаты на полу были начерчены два круга, в каждый из которых была вписана пятиконечная звезда.
Ашмира нахмурилась, откинула со лба прядь волос.
– Это что такое?
Старшей матери-стражнице было сорок восемь лет. Некогда она была главной царской стражницей. Она подавила три мятежа на Хадрамауте. На ее морщинистой шее виднелся узкий белый шрам от меча, и еще один – на лбу, и все сестры относились к ней с почтительным благоговением. Даже сама царица обращалась к ней несколько заискивающе. Мать-стражница взглянула сверху вниз на насупившуюся девочку и мягко сказала:
– Говорят, ты хорошо учишься.
Ашмира смотрела на папирусный свиток, лежащий на столе. Он был густо исписан замысловатыми значками, а в центре несколькими уверенными линиями была нарисована мрачная фигура, наполовину дымный силуэт, наполовину скелет. Девочка пожала плечами.
Мать-стражница продолжала:
– Я видела, как ты метаешь кинжалы. В твоем возрасте я метала их хуже, и твоя мать тоже.
Девочка не взглянула на нее, и лицо ее не переменилось, но костлявые детские плечики напряглись. Она спросила так, будто не слышала предыдущих слов:
– А что это за магическая дребедень?
– А ты как думаешь?
– Это чтобы вызывать из воздуха демонов. Я думала, это запрещено. Матери-стражницы говорят, что это дозволяется делать только жрицам. – Ее глаза сверкнули. – Или вы все лгали?
В следующие три года старшей матери-стражнице бессчетное количество раз случалось лупить девчонку – за отлынивание, за непослушание, за наглость. Но сейчас она кротко сказала:
– Послушай, Ашмира. Я хочу предложить тебе две вещи. Одна – это знание, вторая…
Она вытянула руку. На пальцах у нее висело серебряное ожерелье, и на нем – подвеска в виде солнца. Увидев ее, девочка ахнула.
– Нет нужды говорить, что она принадлежала твоей матери, – сказала старшая мать-стражница. – Нет, сейчас ты ее не получишь. Выслушай меня.
Она дождалась, пока Ашмира поднимет голову. Лицо у девочки было напряженное, враждебное, она с трудом сдерживала свои чувства. Мать-стражница продолжала: