Кольца Джудекки - стр. 24

Он уже пошел на Гаврилу, когда широко распахнулась дверь, и в помещение без спроса вошли люди. Впереди шагал Горимысл. Бас загрохотал под сводами палаты:

– Доложи, лекарь, скольких и с какой хворью держишь у себя под рукой?

– Дюжину принесли. Да двое сами доковыляли. Как видите, у всех обычные раны от присосок. Одного змееголов кусил несильно. А вот этих двоих, – Гаврила Петрович указал на трупы, – никто уже не спасет. Нерадивый помощник мне достался! Ох, нерадивый! Не слушая моих указаний, смазал их раны жиром капоглава.

– Как!? – охнул бас.

– Говорил я ему, – напевно, продолжал лейб-медик, – мажь вокруг. Но зело упрям. Всяко норовит, сделать по-своему. Теперь мертвы други наши, исправлявшие вину на очистных работах.

Горимысл, кликнув факельщика, пошел смотреть.

– Да, дела! А ты чего скажешь, Илюшка?

– Так велел старший лекарь, – коротко и зло отозвался Донкович.

– Я говорил, вокруг мазать! Вокруг! – опечалился Гаврила Петрович.

– Врет, – рявкнул Илья.

Горимысл осматривал пострадавших. Гавриил Петрович скорбно стоял рядом, сложив руки на животе. Илье светило, в следующую очистку идти на свидание к монстрице.

– Ну, эти двое и так бы преставились, – заключил Горимысл свой осмотр. Окружающие не спорили. На лице Гаврилы Петровича отразилось глубокое сожаление. Сегодня комиссия обошлась без Хвостова. Тот бы…

– Как же, как же. А может, Бог дал, и выжили бы, – зачастил лекарь скороговоркой, спасая интригу от развала.

– Что!!! – взревел бас.

–Ой! – медикус прикрыл рот ладошкой и присел даже. – Не подумал. По привычке вырвалось! Больше не п-п-овторится.

– Смотри, еще раз услышу, под трибунал пойдешь! – от басовитого напора дрожали стены.

Похоже, упоминание Высших Сил и спасло Илью.

На спрос позвали Егорку. Тот, разумеется, подтвердил, что новый медикус по самодурству людей извел. Другого и не ждали.

– Сколько дён ты тут? – спросил Горимысл Илью.

– Три недели.

– Седьмицы?

– Да.

– Твое везение! – И, к лейб-коновалу. – Что же ты, учитель нерадивый, не обсказал за те дни ученику про лекарства твои да про яды?

– Говорил, Горимысл Васильевич, говорил. Каженный день твердил. И про травы, и про декохты, и про мази. Про ту, что в корчаге, особо пояснял. Не слушает. Все норовит по-своему сладить. Взялся без дозволения увечья лечить. Едва потом человека отходили.

– Кого? Обзови.

– Запамятовал. Егорка, не помнишь?

– Неа. Ушел тот парень и сгинул. Убег, от нового медикуса спасаясь.

– Правду речет сирота, – опять сбился на блеяние Гаврила.

– А ты что скажешь в свое очищение, Илюшка Николаев сын Донков?

Мураш не ошибся: Горимысл был памятлив, умен и не склонен к поспешным решениям.

– Коллега, вероятно, вспомнил больного по имени Руслан со сложным переломом голени. – Илья успел несколько успокоиться. Руки уже не так чесались, свернуть лейб-душегубу шею.

– Из татаровей? – мимоходом спросил Горимысл.

– Не знаю. Не спрашивал.

– Много иноплеменных прозвищ у нас в слободе. Ладно. Говори дальше.

– Так складывать кости, как делает ваш медикус нельзя, – Илья начал с самого на его взгляд важного. – Кости сначала надо вправлять, только потом одевать лубки. Иначе человек останется калекой.

– Говорил я тебе! – взревел бас на медикуса. – Продолжай, Илюшка.

– Тот парень полностью поправился. Если его разыскать, думаю, он подтвердит. Да и сами все увидите.