Кокосовый фраппучино - стр. 2
Только Нейт по-настоящему любил меня и никогда не стеснялся. И как же тяжело было жить с родителями под одной крышей без брата, пока он оканчивал первый и второй курсы обучения!
Конечно, ужасы после моего переезда не закончились. Меня ведь поселили в коммуну, в которой, кстати, когда-то жила Офелия Коулман 1– автор детективов-бестселлеров. А в коммуне свои правила. Если не влилась в тусовку местных знаменитостей – лучше сделай вид, что тебя не существует. Будь тише воды, ниже травы. Не смей трепаться о том, что видишь на территории сестринства или братства. Купи беруши, если тебе не нравятся стоны из соседней комнаты (да-да, женская коммуна).
Поборов желание сесть на первый же рейс на другой край света, я все же вошла в коммуну. Внутри было на удивление тихо. Наверное, сегодня очередное мероприятие, о котором решили умолчать – не дай бог я появлюсь! Справа от входа находилась кухня, туда я свернула, чтобы убрать в свой холодильник (холодильников было три, соответственно этажам) кокосовый йогурт, кокосовое молоко и кокосовый шоколадный батончик.
Из-за моего отшельничества и частого отсутствия соседки по коммуне считали меня помешанной и странной. Но помешана я была лишь на двух вещах: кокосе и музыке. Возможно, девочки не переносили меня из-за первого, потому что второе приходилось тщательно скрывать. Кокосовое масло, лосьон, гель для душа, свечи… господи, да у меня даже на постельном белье был вышит кокос!
Всего в коммуне тринадцать комнат, но заняты были лишь одиннадцать. Одна девочка выпустилась буквально день назад, вторая отчислилась. Моя комната располагалась на первом этаже, что было одновременно и радостью, и проклятием. С одной стороны, большее количество комнат находились на втором и третьем этажах, и окна моей спальни выходили к другой коммуне, поэтому во время вечеринок я практически не страдала. Мало кто задерживался на первом этаже, и все буйства происходили в заселенных комнатах верхних этажей, поэтому до меня изредка доносились стуки скачущей кровати Линды, живущей прямо над моей головой. В общем, при идеальном раскладе, можно было проскочить или наоборот выскользнуть из коммуны незамеченной.
С другой стороны, на мне лежала ответственность открывать входную дверь, так как я проживала к ней ближе всех, да и гостевая была прямо напротив моей комнаты, так что иногда против воли мне приходилось слушать долбящие динамики, подключенные к огромной плазме, когда кто-нибудь устраивал киносеанс.
Но в последние три месяца я почти не бывала в коммуне. Дело в том, что я нашла укромный уголок неподалеку от кампуса. Вы спросите, какого черта я, живя в «Бетта, Каппа, Тета», о которой мечтают все первокурсники, сбегаю оттуда и жалуюсь?
Все просто. Я ухожу, чтобы петь и писать песни. Петь в коммуне – все равно что прогуляться голой по главному холлу университета. На территории кампуса кишат туристы и студенты вне зависимости от времени года или дня недели. Посещать вокал, чтобы петь в хоре – не мое, в команде я чувствую себя некомфортно, так как привыкла скрываться в своей комнате и быть невидимкой. Но что самое забавное – внутри меня словно жили две Алтеи. Одна видела себя на сцене и мечтала ощущать микрофон в своих руках, с закрытыми глазами исполняя песни собственного сочинения перед огромной публикой. Вторая, и она была «у руля» девяносто восемь процентов времени, ни за что в жизни бы не вышла на сцену и привыкла петь у себя в голове.